На перекрестке идентичностей

Вышел в свет роман, в котором история провозглашения Западноукраинской Народной Республики 1918 года во Львове и войны молодого государства против Польши стала материалом для литературы. Книга писателя и журналиста Сергея Германа называется «Готель «Цитадель».

Главной неожиданностью «Готеля «Цитадель» (а Сергей Герман уже доказал, что умеет писать неожиданные книги, в частности связанные с историей, например, в одном из своих предыдущих романов — «BMX»), видимо, стало сочетание совершенно отстраненного, экзистенциального и персоналистского взгляда на историю с тщательным прописыванием боев, военной атмосферы, географии и других подобных, сугубо военных нюансов.

В центре романа — австрийский воин, участник Первой мировой войны на итальянском фронте, житель Вены Леонтий Корсаковский. Он наполовину украинец, родился во Львове, но вообще имеет, скорее, общеимперскую идентичность. Идет последний, хмурый и безнадежный для Австро-Венгрии период войны, и после ранения Корсаковского отпускают с фронта домой. Вену он не узнает: так деградировал и деморализовался город за военные годы. Найти себя в мирной жизни оказывается непросто (ветеран, в конце концов, тоже чувствует себя весьма устало и деморализовано), да и сама мирная жизнь здесь очень специфична: то почти боевые походы за элементарными продуктами и товарами для выживания, то довольно убогие попойки, то беспорядки. Кроме того, Леонтий хочет попробовать себя в журналистике и литературе. Тем временем наступает финал Габсбургской монархии — и бывший военный отправляется во Львов. В его родном городе как раз захватили власть украинцы, и начинается их ожесточенная вооруженная борьба с поляками. Леонтий Корсаковский договорился писать обо всем этом для одной из венских газет.

Драматические события на улицах Львова и на полях целой Галичины предстают в романе «Готель «Цитадель» сквозь оптику Корсаковского, журналиста и отстраненного наблюдателя, следовательно, прописаны в довольно медитативном и мрачном, в каком-то смысле даже «нуарном» духе. Что ж, это заметно отличает книгу от господствующих способов писать об Освободительных соревнованиях — то ли торжественно-пропагандистских, то ли возвышенно-романтических, обличительных или трагических. Подход Сергея Германа здесь несколько напоминает прозу аналогичной тематики (хоть в контексте УНР, а не ЗУНР) писателя 1920-1930-х годов Клима Полищука. У обоих авторов головокружительные события преломляются через одного отдельного человека, настроенного достаточно скептически, с сомнением, внутренне истощенного (напомню: Корсаковский уже пережил четыре года Великой войны), однако не лишенного чувства долга и чести.

Польско-украинская война разрастается, Корсаковский отслеживает ее перипетии с обеих сторон фронта, но далеко не все для него ограничивается наблюдениями за передвижениями боевых частей и проблемами мирного населения. Есть у него и знаковые личные моменты. Во-первых, во Львове он встречает женщину, в которую был влюблен в юности. И эта женщина — полька. Во-вторых, как рассказал Корсаковскому отец, где-то на Галичине погиб на российском фронте его брат. А в-третьих, наблюдая за событиями, отмечая очевидную слабость ЗУНР на фоне все более сильных польских позиций, Леонтий начинает испытывать потребность в бою на стороне более слабых, чувствует свою связь с Украиной. Как это сочетать с любовью к польке? Или, может, лучше вообще как можно скорее убраться из этих безрадостных краев, скажем, в Вену или Берлин? Такую задачу предстоит решить Леонтию Корсаковскому.

Тщательно проработанным фоном для этой сюжетной линии предстает обыденная жизнь времен войны. Войны в краю, уже вспаханном фронтами мировой войны. Читатели «Готеля «Цитадель» побывают и в штабах командования, и в окопах, увидят уличные бои, где в спину солдатам стреляют из окон и крыш обычные жители, посетят разные города и села, гостиницы и рестораны, вокзалы и переполненные вагоны, почувствуют дух опустошения, руины, страх, пренебрежение и вражду между людьми разных национальностей, которые еще вчера, казалось, так хорошо и мирно жили вместе. Но — и пафос борьбы, энтузиазм освобождения своей страны или общества. И героизм тоже, хотя, казалось бы, на него ни у кого просто не могло остаться внутренних сил. С точки зрения сугубо литературной, с точки зрения формы, эти и подобные моменты, возможно, лучше было бы выписать несколько лаконичнее, однако в таком случае вряд ли бы получилось дать такую ??широкую панораму польско-украинской войны и столь убедительный «слепок» изнурительных и истощенных дней той борьбы. Что, разумеется, по-особому откликается в нашей сегодняшней стране и в нашей части континента, измученных «гибридными» войнами и другими катаклизмами.