«...Оживе все знайоме до болю»

Говорят, что в песне есть два крыла: одно, которое дал ей автор слов, и второе — от композитора. А еще есть у нее свой голос, с которым она «общается» с народом. Часто этот голос бывает настолько оригинальным, неповторимым, волшебным, что услышав его раз — запоминаешь навсегда. И тогда песня становится духовным сокровищем.

Именно таким голосом владел Александр Михайлович Таранец. Певец от Бога! Именно с его уст впервые полетели в мир «Пісня про рушник», «Моя стежина», «Осіннє золото», «Прилетіла ластівка», «Ясени» и многие другие произведения, которые уже стали семейным достоянием многих поколений. А всего в репертуаре певца было свыше тысячи песен, почти в 50-и кинофильмах звучал его голос!

Для многих людей старшего поколения Александр Таранец стал впервые известным после кинофильма «Літа молодії». И не просто известным, а истинно народным певцом. И до сих пор хранит сотни писем, которые поступили тогда в адрес певца, его жена Алла Таранец (не одну тысячу благодарных писем, приветствий, телеграмм получила музыкальная редакция Украинского радио, где состоялась премьера этой песни). Но наиболее радостным и трогательным среди них было письмо из села Нижняя Сыроватка Сумской области. Написал его от имени родной сестры Александра — Мотроны — ее сосед. Она была безграмотная и незрячая. Следы ее затерялись в далеком 1932 году. Тогда семья Таранцов жила на Днепропетровщине. Именно в те голодные годы отец, оставшийся вдовцом, как только мог, спасал детей, чтобы сохранить им жизнь. В особом внимании нуждался самый маленький — шестилетний Сашко. О нем больше всего и заботилась 16-летняя Мотрона. Но она начала катастрофически терять зрение... Однажды, когда через село шли слепые лирники, Мотрона напросилась к ним поводырем. И пошла с ними, не спросив разрешения отца. Сашку сказала, что «не хочет быть еще одним голодным ртом в семье». На долгие годы затянулись ее поиски...

«По радио передавали «Пісню про рушник». Пел ее Александр Таранец. У нас в селе живет Мотрона Ткаченко (девичья фамилия Таранец) вместе с мужем, также незрячим, как и она. Мотрона рассказывает, что у нее был брат Александр Таранец, и он еще маленьким красиво пел. Жили они тогда на Днепропетровщине. Может, это тот же самый Сашко?», — написано в письме. Так через 26 лет благодаря песне встретились брат и сестра. И уже не расстались до самой смерти Мотроны Михайловны.

И еще одно письмо поступило на радио в 2008 году, в год 50-летия создания песни: «Для нас, выпускников сельской средней школы с. Глинск на Ровенщине, «Пісня про рушник» стала своеобразной путевкой в жизнь. На выпускном вечере в 1959 году мы пели ее вместе со своими родителями. Поверьте, с того времени, когда слышу ее в исполнении Александра Таранца, воспоминаниями возвращаюсь в годы своей юности. И каждый раз, как впервые, тревожно, когда про себя, а когда и вслух, пою. Действительно, как в его песне «...і на тім рушничкові оживе все знайоме до болю»... — Владимир Жук, педагог.

Как вспоминал поэт Михаил Ткач, автор слов знаменитых «Ясенів» и «Прилетіла ластівка»: «Все композиторы и поэты хотели, чтобы первым исполнителем их песен был именно Александр Таранец».

— Так было с «Піснею про рушник», когда и поэт Андрей Малышко, и композитор Платон Майборода — оба назвали первым исполнителем именно Александра Таранца, — вспоминает жена Платона Майбороды Татьяна Ивановна. — Настолько трепетно, искренне и душевно он пел каждое слово, каждый звук. Он не просто пел, он дышал этой мелодией, жил ею. Песни были его естеством, его сущностью. Его жизнью.

...Свою судьбу с песней он связал еще на войне, на которую пошел добровольцем, приписав два года к 15-ти, и провоевал в танковых войсках до победы. Те прибавленные два года так и остались с ним официально на всю жизнь. Когда появлялось какое-то мгновение, безусый воин пел друзьям украинские народные песни. Единственными трофеями, которые он привез с фронта, были губная гармошка, которая досталась, как приз за песни от однополчанина, и две маленьких скульптуры Шиллера и Гете, подаренные ему как воину-освободителю благодарной австрийкой на улицах одного маленького городка. Они словно предполагали, что свою будущую судьбу он соединит со словом и музыкой. Для Александра Таранца эти вещи были не просто памятными знаками, а талисманами во все послевоенные годы. Они до сих пор хранятся в его бывшем кабинете.

Возможно, именно они были теми символическими ключами, которыми будущий народный артист «открывал» после войны двери сначала Днепропетровского музыкального училища, а потом Московской и Киевской консерваторий. Причем в оба эти музыкальные заведения он сдал вступительные экзамены с разницей в несколько недель, выполнив сложную партию — ариозо Мазепы из оперы Чайковского «Мазепа». После его пения конкурсные комиссии обеих консерваторий зачислили одаренного юношу сразу на второй курс. Но он предпочел Киевскую, где учился в классе знаменитого Ивана Паторжинского. И Таранец был достойным продолжателем дела своего великого учителя более 40 лет.

Александр Таранец был надежным и искренним другом, мужем, отцом и дедушкой. Не все, наверное, знают, что всемирно известный оперный певец Анатолий Кочерга является его зятем. Все, кто с ним дружил, вместе работал над песнями, гастролировал с «Укрконцертом», помнят насколько певец был требовательным и ответственным к себе, искренним и добрым в отношениях. Неудивительно, что композиторы, поэты, певцы почти не называли его официально Александром Михайловичем. Для них он был всегда Сашком. И в начале 50-х, когда впервые зазвучал его голос в концертах и ему еще не было и тридцати, и в конце девяностых, когда 76-летним, уже тяжело больным (последствия Чернобыльской аварии, на ЧАЭС он дал 200 концертов), пел свою последнюю песню «Пісні мої, пісні», словно специально написанную для него поэтом Александром Вратаревым и композитором Игорем Покладом. Это была его лебединая песня: «Пісні мої, пісні — і радість, і журба, пісні мої пісні — напровесні весни верба».

Нынче горько становится на душе, когда, проходя каждый раз около дома №47/2 по улице Гоголевской, где жил певец последние 20 лет, не найдете его мемориальной доски. А ее во исполнение постановления Кабинета Министров уже давно должна была установить городская госадминистрация. Но на напоминание вдовы Аллы Таранец чиновники ответили отпиской. Мол, согласно какого-то циркуляра (изданного еще в советские времена) «мемориальные доски устанавливаются спустя десять лет после смерти»...

...В день рождения, Александру Таранцу друзья часто дарили веточки пробужденной от зимней спячки вербы. И он искренне радовался вечным вестникам весны... Не запоздали эти вербные «шмели» и в этом году. Расщедрилась на тепло и матушка-природа. Еще день-два — и прилетят ласточки «до моєї хати, до свого гнізда». Он будет встречать их вместе с нами. Потому что с того черного дня 27 февраля 1998 года, когда он умер в одной из австрийских клиник, так никуда и не улетал. Он ежедневно с нами — в песнях, словах, в памяти.