"Мы стремимся максимально упростить свой язык"

Основанная в 2014 группа DZ'OB или “Дзьоб” - настолько самобытное явление, что трудно поверить, что они родом именно из индустриального, технократического Днепра. Делают то, что на наших просторах не так давно показалось бы или святотатством, или анекдотом: берут современную танцевальную музыку (IDM, техно, дабстеп) и интерпретируют как академическую. То есть это на первый взгляд стандартный струнно-духовой квартет, имеющий в составе гобой, фагот, скрипку, виолончель - но тут же пятым инструментом подключены электронные ритмы и шумы. Начинал ансамбль с переосмысления Гайдна и Шостаковича, а также из собственных интерпретаций треков электронных звезд Aphex Twin и Squarepusher. Сейчас их репертуар создается в сотрудничестве с композиторами, пишущими специально для формации.

“Дзьоб” - это элегантный проход по границе между чисто композиторским минимализмом и экспериментальной электроникой, между филармонией и ночным клубом. Они уже выпустили три альбома: Dz'ob, Basement Suite, Beings For Throbbing, побывали на всех ведущих украинских фестивалях, в частности Koktebel Jazz Festival, Hedonism Festival, Plan B, Am I Jazz, Respublica Family FEST, Jazz on the Dnieper, Zaporizhzhia Jazzy , Via Carpatia, Docudays UA, Book Arsenal, создали музыку для немого фильма и останавливаться не собираются.

Сегодня “Дзьоб” составляют Максим АНДРУХ (электроника, ударные, композитор), Алексей СТАРШИНОВ (фагот), Ирина ЛИ (скрипка), Василий СТАРШИНОВ (гобой) и Алексей БАДИН (виолончель, руководитель, композитор).

Мы встретились с Алексеем Бадиным в культовом днепровском клубе "Модуль".

1.

- Как вы образовались?

- Когда я учился на первом курсе Днепровской консерватории, была идея сделать струнный квартет, который будет играть современный академический авангард. Потом мой друг Макс Андрух после определенного времени в Киеве вернулся в Днепр, и в 2014 это переросло в “Дзьоб”.

- Просто так, с нуля?

- Здесь не обошлось без влияния исполнителей вроде американского камерного оркестра Alarm Will Sound, переосмыслившего в акустике произведения Aphex Twin. Мы решили тоже попробовать. Как в ансамбле классических инструментов прозвучит электронная музыка? В 2014 начали делать партитуры, аранжировки, в 2015 - репетировать, в том же году дали первый концерт.

2.

- К какому множеству вас можно отнести? Академическая музыка, популярная?

- Я очень люблю музыку барокко, а романтизм с его героизмом, пафосом мне не очень близок. Хотя, конечно, там много интересного происходило. Просто у меня сложилось ощущение, что романтические композиторы сильно отдалились от того, что звучит вокруг. Так академическая музыка превратилась в застывшее элитарное искусство, вещь в себе с очень высоким порогом входа. "Академия" много теряет от этого, по моему мнению. Барочные композиторы в этом смысле были более открыты, в частности, использовали народные танцы. Но техно - тоже народный танец. Поэтому одна из наших целей - использовать и преображать какие-то моменты массовой культуры, так как она живая, из нее все растет. Музыка как таковая была изначально низовым жанром, потом уже профессиональные авторы ее развивали, трансформировали - и теперь это два полюса, два мира, которые не пересекаются, а тех экспериментов, которые существуют, крайне мало.

- Так вы вошли в явное меньшинство.

- Может, потому, что я взрослел в среде, в которой была и академическая музыка, и техно-вечеринки, и электронные опыты очень разные - очевидно, это все смешалось.

- Схожие вещи о низовом и элитарном говорит литовский театральный композитор Гинтарас СОДЕЙКА (см. «Преимущество композитора - в том, что он должен знать и уметь все» - «День», 15 августа 2019), при том он ощутимо старше вас. Он даже произвел свой собственный стиль, который полушутя назвали "академическое техно".

- В этом и интерес - некая трансформация, иной взгляд, иная перспектива. Я всегда привожу пример с Бахом, с его танцами и сюитами. Та же сарабанда считалась развратным вульгарным танцем, его запрещала церковь. А Бах использовал и его, и другие популярные жанры, привнес очень много интересного.

3.

- Каков типичный путь появления ваших пьес?

- Все, что касается акустической составляющей, делаю я. У нас студия в "Модуле". Есть два пути компоновки. Макс делает электронную заготовку - это может быть какой-то сэмпл, бит - а я делаю уже настройки, пишу партитуру для всего ансамбля. Или я придумываю какой-то эскиз, идею, и Макс со своей стороны привносит что-то электронное. Собственно, почему началось именно с Aphex Twin? Потому что это сложная электронная музыка, которая действительно классно звучит в переложении для акустики. Мы многим академическим композиторам предлагаем: "Давайте вы что-нибудь для нас напишете". Нам очень интересно их тоже подключить, дать толчок, чтобы шоры упали и можно было посмотреть вокруг.

- И какая реакция?

- Некоторые, когда мы им даем Aphex Twin, говорят: "Что это такое, это вообще не музыка!" А когда даем ту же вещь Aphex Twin в исполнении Alarm Will Sound, то реакция противоположная: "Ух ты!" Вызов в том, что академические авторы так не мыслят, это совершенно иной тип создания музыкального материала. А если это воспроизвести еще и акустическими инструментами - вообще класс.

- Но от электронного звука вы полностью не отказываетесь. Некоторые свои вещи прошиваете таким синтезированным ритмом.

- Конечно. Нам очень интересно различными способами взаимодействовать с электроникой. На первый взгляд это не требует сверхусилий, потому что звучит какая-то ритмическая основа, знай подстраивайся, но на самом деле, когда делаешь финальную композицию, очень сложно акустическую и электронную составляющие подружить, чтобы они звучали органично. Нетривиальная задача. Потому что слишком разная природа звука и не всегда это получается, мало образцов, которые можно послушать. Мы стремимся максимально упростить свой язык. А сделать просто - очень сложно.

4.

- Кстати, об образцах. Назову три имени: Терри РАЙЛИ, Стив РАЙХ, Филип ГЛАСС (ведущие композиторы-минималисты - ДД). Все верно?

- Безусловно. Мне кажется, во многом современная электронная культура берет свои истоки именно в них. Это они начали экспериментировать с записями на пленке, с сэмплированием. По-моему, минималистичность, механистичность техно - оттуда. И, кстати, академическая среда их не воспринимала. Они были там чужие. Ансамбль, игравший их произведения, существовал в формате некоего джаз-бэнда, ездил по клубам. Сегодня же отвергать минимализм смешно.

- А о ком из украинских композиторов следует упомянуть?

- Мы общаемся с Алексеем РЕТИНСКИМ (украино-австрийский композитор, см. «Композитор - человек, лишенный роскоши быть скромным» - «День», 31 августа 2017 - ДД), он сам экспериментирует с электронной музыкой. Мы сейчас делаем один проект, в котором, думаю, он поучаствует. Максим КОЛОМИЕЦ (киевский композитор, гобоист - ДД) тоже начал экспериментировать с электронным звуком. Еще один близкий нам автор - Александр МАНОЦКОВ - он не украинец, но много пишет для украинских исполнителей, в частности, для Анастасии ШЕВЧЕНКО. Алла ЗАГАЙКЕВИЧ больше подвержена электроакустике, но нам она тоже интересна. Возможно, ее ученики приобщатся к проекту, о котором я уже упоминал. Посмотрим.

5.

- Сейчас расцвет электронной сцены?

- Возможно. Но мне кажется, что человечество не успевает за развитием технологий. Общество буксует. Концерты, происходящие внутри компьютерной игры... Все очень быстро меняется. А эволюция сознания происходит медленно. У людей появилась масса средств, с которыми они не знают, что делать. Многие композиторы, особенно молодые, осваивают новый инструментарий, но музыкантов все равно не хватает. В консерваториях у нас не преподают компьютерные программы для создания музыки. Но без этого никуда! Почему владение обработкой звука, умение записывать, делать мастеринг и сведение не являются обязательными? Вот исторический пример: в 1823 венский мастер Иоганн ШТРАУФЕР сконструировал арпеджионе - шестиструнную виолончель, и, хотя она не прижилась, Шуберт моментально написал для нее сонату. Ему было интересно поработать с новым инструментом. Мне иногда кажется, что композиторы прошлого были гораздо более открыты для экспериментов.

- Возможно, потому, что сейчас время узких специализаций.

- Но сейчас так много средств и инструментов, не обращать на них внимание и жить в том, что было лет 20 назад, как минимум странно.

6.

- Думали ли вы обратиться к фольклору, к обрядовой музыке?

- Несмотря на то, что сейчас это сильно эксплуатируется, я думаю о том, чтобы изучить механизм украинского фольклора в разных регионах. Просто посмотреть, из чего он состоит, исследовать его ДНК. Может, чтобы использовать, но не так, как это делает "ДахаБраха". В любом случае, то, что ты слушаешь, влияет на то, что ты делаешь.

- Влияние фолка на нашу поп-музыку действительно мощное, и это радует.

- Это в основном все же эксплуатация. Модно и поэтому все используют. Не думаю, что большинство работает с этническим материалом потому, что у них это болит, так сказать.

7.

- Вы озвучивали фильм. В чем специфика такой работы?

- Довженко-центр заказал нам музыку для "Очерков советского города" - немого фильма 1929 из архивов Пшеничного. Интересный опыт, никогда такого не делали. Какие-то моменты в фильме удалось усилить, но все равно это больше музыкальная работа. Мы должны были выступать на «Книжном Арсенале», но его перенесли на 2021. На премьере показали один раз и все. Надеюсь, мы еще поиграем это, поймем, что сделали.

- Так вы довольны сделанным?

- Всегда есть моменты, которыми я недоволен, но в любом случае ты эволюционирует, растешь, поэтому потом хочется что-то изменить. Но с фильмом меня все устраивает. Мы даже делаем альбом частично на основе того материала.

8.

- Насколько сложно управлять творческим коллективом?

- Чаще лидером выступаю я, предлагаю некую концепцию, в основном все поддерживают. Может я как тот Карабас-Барабас всех угнетаю, не знаю. На самом деле мне хочется, чтобы у нас все было открыто и все могли высказаться и добавить свое. В “Дзьобе” все любят свое дело.

- А разве может быть иначе?

- У нас приходишь на некоторые концерты и видишь, как музыканты откинулись в оркестре на спинки стульев и что-то с кислыми лицами играют. А потом открываешь трансляцию Берлинской филармонии и все становится на свои места. В «Дзьобе» - люди, горящие делом. Им музыка интересна, разная причем. Иначе какой смысл? Какое-то насилие... Да, чтобы что-то более-менее качественное сделать, надо в чем-то себе отказать, пойти на определенные компромиссы. Ты что-то теряешь, и это непросто. Это очень долгий путь. Быстрый путь - сыграл себе с квартетом пару пьес, куда-то ушел еще подхалтурил. А здесь неочевидно. Можешь вкладывать много своего времени, даже собственных средств - а потом на выходе ничего. И к этому надо быть готовым.

9.

- Вас музыка кормит?

- Конечно, нет. Поп-музыка неплохо себя чувствует, а мы же пограничные, играем и рядом с более массовыми группами, и на академических фестивалях. Я сразу сказал: "Люди, или мы полностью, максимально делаем то, что можем, чтобы нам за это было нестыдно, или расходимся". Это главное. И это работает.

10.

- Чем Днепр вас вдохновляет?

- Красота в глазах смотрящего. Мне кажется, что здесь среда очень вдохновляющая. Для многих, кто приезжает сюда, для иностранцев это очень интересно. Мы имеем хорошее культурное окружение, просто надо услышать его код, его самобытность. Вот анимация Никиты ЛЫСЬКОВА "Любовь" (см. «То, что я называю абсурдом - это тип личности» - «День», 10 июля 2020 - ДД) - там много сугубо днепровских, специфических моментов. Но "Любовь" интересна даже тем, кто вообще этой специфики не знает. Поэтому формирование такого культурного пласта и рефлексия того, что здесь происходит, очень вдохновляют. В Берлине или в Киеве хорошо, но почему бы не говорить о том, что здесь, с этим работать?

11.

- Какие у вас планы?

- Тот проект, о котором я уже несколько раз упоминал. Абсолютно дикая идея сделать ремиксы на наши композиции. Там будут участвовать и академические композиторы, и джазовые музыканты, и инди-рок-группы, и электронщики. Подбирается классная компания. Издадим на двойной виниловой пластинке с именами людей, которые при других обстоятельствах никогда бы не собрались вместе.

12.

- Что еще любите, кроме музыки?

- Макс - заядлый бёрдвотчер ( «бёрдвотчинг», англ. birdwatching - любительская орнитология, которая включает наблюдение за птицами - ДД), причем с названием группы это не связано, просто так получилось. Едем к нему на дачу на велосипедах, например, и он говорит: вот камышовка такая-то, слышишь? Он по пению различает всех этих птиц, фотографирует их, однажды даже поехал на болота в Беларуси считать популяцию какого-то вида. Наш гобоист Василий - более по технике, мы шутим о нем как о человеке, посмотревшем весь youtube.com. У Алексея Старшинова есть своя рок-группа, в которой он фронтмен.

- А у вас?

- Я закончил и консерваторию, и мехмат. Так что скорее музыка - это хобби, а математика - то, что меня поддерживает финансово. Еще я, Макс и наша скрипачка Ирина купили себе лонгборды (разновидность роликовых досок с большей скоростью, повышенной устойчивостью и улучшенными ходовыми качествами, чем у скейтбордов - ДД), и хотя мы такие, как говорит Антон СЛЕПАКОВ (лидер и основатель культовой днепровской рок-группы "Друг Мой Грузовик» - ДД), "старичули", все равно иногда гоняем по городу на досках. Не особо есть где разогнаться и страшновато, если по дорогам, но очень увлекательно. Можно и кататься, и трюки крутить. У меня трюки пока не выходят, но все еще впереди!