«Проект Горбачева»

Когда-то, во времена Древнеримского государства, знаменитый полководец Сципион Африканский, завоеватель и победитель Карфагена, выступая в Сенате, сказал следующее: «Римляне! Стоит вам оценивать своих вожаков не по тому, чего они по каким-то причин не смогли дать вам, а по тому, что они дали нового в сравнении с предыдущими временами» (интересно, что Ленин, вспомнив знания, взятые им из классической гимназии, неоднократно приводил эти слова — впрочем, без ссылки на источник!).

Мнение выдающегося римлянина имеет  непосредственное отношение к Михаилу Сергеевичу Горбачеву, инициатору Перестройки, последнему Генеральному секретарю ЦК КПСС (1985-1991 гг.), первому и последнему Президенту СССР (15 марта 1990 г. — 25 декабря 1991 г.). И до сих пор этого лидера оценивают, особенно в шовинистической России, достаточно безапелляционно: «Изменник, развалил большое государство!» (если бы это действительно сделал только лично Горбачев — основания для благодарности ему со стороны украинцев и вправду были бы безграничными.). Но если глубоко, действительно, объективно проанализировать значение Перестройки для советской империи и всего мира (а такой анализ, по глубокому убеждению автора этих строк, и теперь является не менее нужным и актуальным, чем 28 лет тому назад), то беспристрастный исследователь должен признать: перед нами — фигура глубоко противоречивая и, несомненно, трагическая. В то же время и лукавая, и безгранично наивная, с пророческим виденьем будущего человечества и в то же время на удивление достойной скованностью запущенных стереотипов.

В 1985 году новый Генеральный секретарь объявил, выступая в Ленинграде: «Нам всем нужно перестраиваться, всем, от рабочего до министра!». А в июле 1986-го, находясь во Владивостоке, советский лидер впервые назвал задуманную им Перестройку «революцией» (на это немногие тогда обратили внимание, а зря...). Как теперь кажется, уже тогда у Горбачева крепло убеждение, что (это потом было сказано) «Так дальше жить нельзя». И Чернобыльская катастрофа, и тяжелые исторические грехи Горбачева — умалчивание масштабов того, что тогда произошло, и страшная Первомайская демонстрация, на которой он настаивал, — все это непостижимым образом стало в его сознании импульсом к активным изменениям.

Нам никуда не деться от основного, «базового» вопроса: а за что, собственно, украинцы должны благодарить Михаила Сергеевича? Вообще — есть за что благодарить? Ведь практически все шесть лет его правления сохранялся «фундамент» социалистического строя, большинство системоформирующих признаков предыдущего общества оставались действующими. Это все правда. Добавим к этому, что вплоть до дня исторического референдума за Независимость 1 декабря 1991 года Горбачев «отговаривал» украинцев (возможны и другие, похожие по смыслу слова — сути дела это не меняет) от выхода из СССР, предлагая им взамен разные варианты «мягкого Союза», где Украина, имея, как никогда доныне, расширенные полномочия, «найдет свое достойное место». Похоже, даже в тот момент Михаил Сергеевич еще не понимал, что же в действительности происходит. А с другой стороны, можно ли представить себе, особенно в тех реалиях, Президента СССР, который официально дал бы «добро» на выход из Союза ключевой республики, — Украины? Важно хотя бы то, что Горбачев не хотел или не имел возможности (скорее всего, и первое, и второе) силой удержать Украину в империи. Несправедливым было бы забыть об этом!

Более того — и нам стоит это помнить: Независимость Украины, которая была не внезапной «исторической вспышкой», а достаточно длительным процессом, начинать отсчет которого стоит, в пределах нашего разговора, по крайней мере, с 1987 года (борьба УПА, диссидентов — шестидесятников, узников лагерей, которых, кстати, освободила объявленная Горбачевым Перестройка — это отдельная необозримая тема, мы сейчас не об этом) — эта Независимость стала частично непрямым, а кое-где и непосредственным результатом Перестройки (или же, если хотите, «доктрины Горбачева»). Сразу же подчеркнем, что, объявляя свою доктрину, Генсек (это была его личная инициатива, а не «партии», как тогда не уставали подчеркивать — партия ее одобрила и тем вынесла себе приговор!) не имел четкого представления о той Системе, которую так смело осмелился реформировать. Даже не понимал тогда главного — Система не поддается реформированию по определению! Ее можно: а). сломать (это не был выбор Михаила Сергеевича); б). постепенно демонтировать (фактически Михаил Сергеевич именно это и делал — независимо от его личных намерений, а случалось, и абсолютно сознательно); в). законсервировать (на мой век хватит. Он понимал, что это — вполне возможно, но неудачный подход).

И вот — «доктрина Горбачева». Что она дала Украине? Чтобы дать честный ответ —  давайте сравним два «пункта» на карте истории. Один — март 1985 года, когда новый лидер пришел к власти; думаю, здесь не стоит прибегать к многословным описаниям (помню, как я, тогда студент Киевского университета, ежедневно слышал от преподавателей и друзей-однокурсников: «Ничего этот Горбачев не изменит, нечего от него и ожидать! Такой же партократ, как и все они!»). И второй — лето и осень 1991 года, когда уже в воздухе чувствовалась неизбежность нашей Независимости, когда уже год как действовала Декларация о государственном суверенитете Украины, когда, между прочим, Президент СССР вел переговоры в Лондоне о будущем вступлении Союза (конечно, умирающего) в МВФ и Всемирный банк. Скажут: а к чему здесь, собственно, сам Горбачев? Приобщился ли он к этим изменениям? Дадим независимый ответ на этот вопрос.

Почему появились первые (не за 60 лет?) общественные, неконтролируемые партией (тогда говорили «неформальные») организации в глухо застойной УССР Щербицкого (недаром же говорили: когда в Москве стригут ногти — в Киеве рубят пальцы!) — это было в 1987 году, например, «Український культурологічний клуб», «Товариство Лева», впоследствии, конечно же, Народный Рух Украины (заметим: За перестройку — так он назывался на первом этапе). Требование времени? Бесспорно! Но разве нет здесь заслуги Михаила Сергеевича с его тезисом о «социалистическом плюрализме мнений» (июль 1987 г.; эта мысль не была оценена тогда вечно вчерашними сталинистами — и очень хорошо, что не была!).

А постоянные призывы Горбачева «учиться демократии» (в ответ на рычание тех же сталинистов: мол, «распоясались экстремисты», «наступило время навести порядок» и тому подобное). Во-первых, это была блестящая идея: не спорить с теми, кто вопил, что «завоевание социализма — под угрозой», а тоном доброжелательного учителя уговаривать: не нужно паниковать, все идет как следует (это когда в большинстве республик уже возникли Народные фронты ), нужно просто «учиться демократии», потому что у нас ее не было много десятков лет (и это говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС, который прошел по всей лестнице номенклатурной  иерархии! Дивныи дела Твои, Господи! А с другой стороны, писали ведь Иван Багряный и Иван Лысяк-Рудницкий, что такую тоталитарную систему, как в СССР, можно поменять лишь «сверху» — с наивысшей «горы»). Во-вторых, это задание — «учиться демократии» — и ныне, в 2019 году, не утратило своей актуальности.

Наконец, мощный удар Системе всевластия КПСС Горбачев нанес, выдвинув идею (достаточно быстро им реализованную) о «тестировании» первых секретарей партийных комитетов, от райкомов до ЦК союзных республик, на конкурентных всеобщих выборах. Потерпел поражение — не станешь председателем соответствующего Совета — следовательно, должен покинуть должность первого секретаря (Говорил Горбачев: «Мы передаем власть от партийных комитетов в Советы, как стремился Ленин (?!— И.С.). А партия оставляет за собой стратегическое руководство». Система, которая держалась на монопольной власти КПСС, и империя, которая держалась на том же, уже не могли дальше существовать (по крайней мере, как оказалось, в старом, предыдущем виде). Горбачев разорвал «непреклонную связь»: партия и покорные ей, безвластные Советы.

Михаил Сергеевич Горбачев принял сознательное, продуманное решение поделиться властью (по крайней мере, ее частью), которую имела монопольная партия и он лично, с людьми. Это выделяет его из «славной» шеренги советских руководителей. Это сделало возможной и Независимость Украины. При этом, ради исторической правды, никогда не следует забывать ни августовский путч 1991-го и его обстоятельства (Президент СССР недаром тогда сказал: «Всей правды о том, что случилось, вы от меня не узнаете никогда»), ни Тбилиси — 1989 г., ни Вильнюс — 1991 г., ни неоднократные союзы Горбачева (пусть вынужденные) с реакционерами-партократами, что в конечном итоге и прекратило его политическую карьеру. И все же вспомним слова Сципиона Африканского...

Отдавая должное тому, что сделал Михаил Сергеевич для мира (человечество, вполне возможно, еще вернется к его концепции «нового мышления») и для Украины, должны с полной ясностью признать: в том, что «доктрина Горбачева», предусматривавшая в том числе курс на «гуманный, демократический социализм» и превращение СССР в «настоящую федерацию» (потом — на «мягкую конфедерацию»), осталась на бумаге — вина не только его политических врагов, но и лично самого выдающегося политика. Горбачев попал в ловушку там, где шла речь о реальной независимости республик: по словам маршала Язова, «если одна из республик уйдет, Горбачеву конец, но если он использует силу, чтобы это предотвратить — тоже». Сказано еще в 1990 году, по-военному прямолинейно, но точно. Так и случилось.

***

Известный российский диссидент, политзаключенный, эмигрант Андрей Синявский очень высоко ценил Горбачева; в 1996 году, когда бывший лидер СССР получил на российских президентских выборах всего 0,5%, Синявский публично проголосовал именно за Михаила Сергеевича в российском посольстве в Париже. И объяснил это так: «Он сделал большую вещь: отказался от «тайны» и «авторитета» — двух основ тоталитарной власти. Потому что понял: и то, и другое при такой власти можно получить лишь ценой злодейства. Вот таким был выбор Горбачева — и потому я поддержал его».