ЖИЗНЬ БЕЗ ПОНЕДЕЛЬНИКОВ

В минувшее воскресенье закончился 52-й Берлинский международный кинофестиваль, крупнейшее cобытие мировой кинематографической жизни. Как это бывает почти всегда, итоговые результаты явились некоторой неожиданностью для большинства журналистов — с пресс-конференции последние уходили, нередко пожимая плечами и всплескивая руками. Ну, скажем, мало кто предполагал, что «Золотого медведя» получит англо-ирландская картина Пола Грингресса «Кровавое воскресенье» (ничем, ровным счетом, ничем не удивила; строго документальный рассказ о событиях 72- го года, на долгие годы накаливших обстановку в Северной Ирландии), и уж тем более, что она разделит главный приз с японским полнометражным анимафильмом «Унесенная духами» Хауао Миязаки (впервые в большом конкурсе Берлинале присутствовала анимация и вот так, безальтернативно, победила).

Зато вполне ожидаемым был успех одного из немецких фильмов, и «Забегаловка» Андреаса Дрезена получила Большой приз жюри, «Серебряного медведя». Ожидаемыми и вполне справедливыми кажутся и точно такие же «медведи» Отару Иоселиани (как лучшему режиссеру) за картину «Утро понедельника» (этот фильм признан лучшим и кинокритиками, входившими в жюри ФИПРЕССИ), актерам Хелли Берри, исполнившей главную роль в «Бале монстров» Марка Форстера и Жаку Гемблину из «Пропуска» Бернара Тавернье. За лучший актерский ансамбль (можно предположить, тут у жюри споров не было) «Серебряный медведь» вручен создателям «8 женщин» Франсуа Озона (напомню, что в великолепной восьмерке были, между прочих, Катрин Денев, Фанни Ардан, Даниэль Дарье, Изабель Юппер, Эмманюэль Беар). Автором лучшей музыки признан Антуан Дунамель («Пропуск»), наиболее перспективным дебютом — фильм 30- летнего австралийца Ивана Сена «Под облаками» (подобный приз присуждался впервые, для этого учредили отдельное жюри). Специальный приз «Голубой ангел» (и 25 тысяч евро режиссеру в придачу) за лучший европейский фильм вручен датчанке Аннет Олесен, создателю картины «Мелкие неприятности».

Берлинале с этого года возглавил новый директор, Дитер Косслик. Организационная структура фестиваля не претерпела существенных изменений, разве что изменился акцент — он стал более немецким. Фестиваль проходит на земле Германии и, стало быть, должен служить делу укрепления немецкой киноиндустрии. Поэтому в конкурсе было сразу четыре фильма, имеющих отношение к оной промышленности. И открылся фестиваль картиной «Рай» 36-летнего немецкого режиссера, известного у нас по фильму «Беги, Лола, беги», Тома Тыквера (при участии вездесущего американского «Мирамакса»). Очевидная дань переменам, происшедшим в мире в последние месяцы. Кейт Бланшет играет учительницу английского Филиппу, живущую в Турине и решившую отомстить за своих близких. Да только погиб не ненавистный мафиози, а невинные люди, в том числе — дети. Не слезинка ребенка, а сама его кровь. Узнав об этом, уже арестованная женщина потрясена и раздавлена.

В дальнейшем фабульном повороте чувствуешь руку знаменитого польского режиссера Кшиштофа Кесьлевского (уже несколько лет нет его среди нас, но все еще ставятся сценарии маэстро; в данном случае вместе с Кшиштофом Песевичем). В Филиппу влюбляется Филиппо (Джованни Рибиси), молодой полицейский. Он освобождает ее из тюрьмы и убегает вместе с ней. В провинцию, в Тоскану, на лоно божественной природы. Красота чувств и красота пейзажей очищают душу, физика обращается в метафизику, и потому ничуть не удивительным выглядит финал, в котором возлюбленные, окруженные полицейскими, легко взлетают на вертолете в небеса, где и растворяются. Возносятся, словом.

В небеса обращены и финальные взоры героев фильма американца Марка Форстера «Бал монстров» (о нем я писал в одном из берлинских репортажей). В сущности убивец по натуре, расист и почти фашист Хенк Гротовский (Билли Боб Томтон), неожиданно влюбившись в «цветную» Летицию (Хелли Берри), совершенно преображается. В сущности, перед нами история, противоположная той, что с шокирующей наглядностью показана в ставшей знаменитой «Пианистке» Михаэля Ханеке. Вспомним, что там все по-другому: Изабель Юппер играет интеллектуалку, чья духовность поначалу не вызывает сомнений. Однако к концу повествования мы все больше замечаем в ней монстра, спрятавшегося за декоративную пристройку. Жесткий, в чем-то даже циничный, но, надо признать, вполне реалистичный взгляд на наше естество. Здесь же идеализм, какая-то достоевская вера в возможности преображения человека.

Мироощущение Отара Иоселиани куда труднее загнать в категории реального-идеального. Его новый фильм «Утро понедельника» рассказывает о рабочем Винсенте (Жак Биду). Хоть трудится он на каком-то гигантском промышленном комбинате, жизнь его в целом вполне патриархальна, то есть рутинна. Совершенно одинаковые побудки, просыпания, собирания, отъезды и тапки всегда в одном и том же месте, и жена, и дети, не обращающие на него никакого внимания. И тот же запрет курить за воротами комбината, и от этого вечное раздражение. Которое вдруг оборачивается тихим бунтом: Винсент неожиданно для самого себя не идет на работу, сачкует, а затем и вовсе уезжает, куда глаза глядят. В дороге он имеет вполне приятное общение с компанией молодых грузин, которые говорят громкие пафосные тосты и кричат: «Пей до дна, пей до дна!». Так Винсент постигает простую премудрость, которая сводится к тому, что основная жизненная функция вина вовсе не гастрономическая, как он полагал до этого, а спиритическая. Древний напиток здесь не что иное, как сказочное и вместе с тем общедоступное средство оторваться и забыться, выпасть в некий другой, праздничный, необыкновенный мир. Не удивительно, что с подобной установкой герой попадает в Венецию, среду всегда необычную и по- итальянски артистичную.

Там он знакомится с Карло (Амиго Моццо), который погружает его во всякие маленькие радости (к примеру, подглядывание за оголенными телами монахинь). Но это было воскресенье, а в понедельник Карло собирается на работу, которая окажется едва ли не той же самой по существу, включая табличку «No smoking» у входа. Понедельник и здесь понедельник, все время на песке каждодневного бытия незримая рука обозначает черту, за которой заканчивается метафизика свободы и начинается противная, безумно скучная физика быта. Винсент не придумывает ничего лучшего, как сесть на корабль и уплыть — быть может, морская гладь не отражает унылые профили понедельников…

В финале он, конечно, возвращается домой и все выглядит так, словно он и не выпадал из этой ежедневной круговерти. «Мир везде одинаков, — грустно констатировал Иоселиани на пресс-конференции, — куда ни поедь, везде одни и те же проблемы». Нет идеализма в авторском взгляде на мир, но нет и пресности; здесь вовсе не физиологический очерк, а немного ироничный, умный притчеподобный рассказ о том, что мир таки, да, ловит человека в свои сети, но тот — в воображении, а иногда и в реальности — исхитряется и обманным путем находит райский уголок свободы. Иллюзорный, конечно, но от этого не менее прекрасный. Известный южнокорейский режиссер Ким Ки-Дук предложил несколько иное понимание человеческой жизни. Картина «Плохой парень» начинается с того, что ее герой, Хан-Ги (Хо Яэ-Хиун), сходу влюбляется в девушку — любовь с первого взгляда, что называется. Хотя чувства свои он проявляет в грубой, примитивной форме… Да и как иначе, ведь работает охранником в борделе — таком, где девушек выставляют в витрину, как живой товар. Но все же видно, что тут его кондратий идеальной любви хватил, да так, что невмоготу.

Складывается так, что и его возлюбленная, Сун-Хва (Сео-Вон), попадает в бордель. Сначала она, невинная девушка, испытывает все муки ада, но человек привыкает ко всему — вот и она уже игриво виляет бедрами, зазывая клиентов. Охранник же (тут, быть может, поклон некоторым голливудским схемам) частенько наблюдает за ней и ее упражнениями с другими мужиками из зазеркалья, мучаясь и наслаждаясь одновременно. А кроме того, у него сложная, дикая даже, жизнь, наполненная яростной, животной страстью, борьбой за выживание в буквальном смысле.

Дальше повествование уходит в метафизическую образность — будущее вдруг проступает в виде некоего видения и некой фотографической композиции с незаполненным фрагментом. И кажется уже, что любовь торжествует — герой вырывает Сун-Хва из бордельной жизни и увозит куда подальше, к морю. С милым рай и в шалаше, но оказывается, что передвижной шалашик на самом деле тот же бордель, куда Хан-Ги зазывает клиентов, любителей быстрых беспроблемных утех. Человек тянет за собой сложившуюся жизнь, сложившийся уклад, даже если это что-то запредельное с точки зрения морали. Однако жюри подобный взгляд не поддержало, фильм оказался за пределами призового поля, несмотря на очевидные достоинства мощного кинематографического языка. Плохому парню, не пожелавшему побороться за высветление темных пятен, сказали «фи». Пусть исправляется…

Недаром и сам фестиваль закрывался фильмом о плохише — отреставрированный «Великий диктатор» великого Чарли Чаплина по- прежнему вызывает гомерический хохот. История маленького еврея- парикмахера и очень похожего на него диктатора (кстати, в фестивальной программе присутствовал не увиденный, к сожалению, мной документальный фильм, авторы которого оттолкнулись от простого наблюдения — Гитлер и Чаплин родились почти одновременно, с разницей всего лишь в четыре дня, в одном и том же году и месяце; дальше прослеживается схождение двух судеб — как в знаменитой картине, столь «породнившей» их).

Фильм заканчивается известным эпизодом, когда совершается подмена и маленький парикмахер занимает место диктатора. Ему нужно говорить речь и он, преодолев смущение, произносит ее. Этими словами закончился фестиваль, и потому стоит воспроизвести некоторые пассажи:

«Всем, кто может слышать меня, я говорю: не отчаивайтесь! Несчастье, поразившее нас, лишь результат дикой жадности и злобы людей, боящихся человеческого прогресса. Ненависть между людьми пройдет и диктаторы погибнут!.. Пока люди способны умирать за свободу, она не погибнет…

Вы — народ, и в вашей власти создать прекрасную свободную жизнь, сделать ее лучезарной и увлекательной. Воспользуемся же этой властью во имя демократии! Объединимся! Будем сражаться за новый мир, за чистый мир…».

А потом Чарли обратится к любимой женщине: «Смотри, Ханна! Человеческой душе дали крылья… и человек воспарил к небу. Его душа летит к радуге, к будущему, к славному будущему… которое принадлежит тебе, принадлежит мне… принадлежит каждому из нас… всем! Подними свой взгляд, Ханна! Взгляни на небо, Ханна! Слышишь ли ты? Слушай!..»

Вот так он закончился, на такой вот ноте, Берлинский фестиваль 2002 года. И стало окончательно понятным, что и замысливался он как призыв воспарить, поднять глаза к небесам обетованным. Иначе нас ждет беда. Иначе мир и дальше будет погружаться в пучину мрака, когда Бога нет и все позволено, все разрешено. Так что Берлинале в целом стал еще и посланием к человечеству с призывом опомниться и многое начать сызнова.

Послание к человечеству заключалось и в тексте фильма украинского режиссера Юрия Ильенко «Молитва за гетмана Мазепу», включенного в главную конкурсную программу (но не участвовавшего в конкурсном соревновании). Авторы попытались рассказать о трагедии Украины и ее народа, о Мазепе, бросившем было вызов исторической судьбе и не совладавшего с ней, ибо растворился в десятках обличиях и масок. Кроме того, насколько я могу понять режиссерский замысел, была сделана попытка пробурить привычную «шароварно-гопацкую» поверхность и войти в культурные слои украинского Барокко, во многом определившего облик национальной культуры…

Но все это мало кто из журналистов сумел услышать, прочитать. Хотя на пресс-конференции звучали и вполне восторженные отзывы. А известный режиссер Александр Аскольдов, давно живущий в Берлине, высказался в том духе, что картина замечательная и совершенно оригинальная, а потому у нее будут яростные недруги и яростные же поклонники. Если судить по берлинским показам, первых будет значительно больше.

Конечно, нечто подобное в истории кино происходило. С фильмом Алексея Германа «Хрусталев, машину!» в Каннах, к примеру, совсем недавно. Тем не менее случившееся — повод для авторского самоанализа. Скажем, так ли все выверено в архитектонике ленты, в ее постройке? Нет ли там «лишних» деталей и частей, не слишком ли громоздко все строение? Над этим стоит подумать еще и потому, что фильм, насколько мне известно, приглашен на ряд других фестивалей и стоило бы его подремонтировать (и подсократить). Хотя я понимаю, что все это стоит не только каких-то творческих усилий, но еще и денег.

Ну, а пока до свидания, Берлин! Мировой кинематографический сезон теперь стартовал по-настоящему и скучать нам, будем надеяться, не придется.