«Я вообще не чувствую себя взрослой»

Вчера, 23 января, в Парк-Сити, штат Юта, США, начался «Сандэнс» — самый авторитетный фестиваль американского и мирового независимого кино. Фестиваль был создан в 1978 актером Робертом РЕДФОРДОМ (род. 1936) и названный так в честь персонажа, которого Редфорд сыграл в культовом вестерне «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» (1969).

Парк-сити — бывший шахтерский городок. В конце 1950-х, когда шахты закрылись, город пришел в упадок. Чтобы спасти экономику, здесь открыли горнолыжный курорт. Фестиваль также способствовал возрождению всей местности. Сегодня сюда ежегодно приезжает 600000 туристов, значительная часть — именно гости кинофорума.

Всего на «Санденсе» проводится 4 конкурса, два из которых посвящены неигровом кино. В этом году впервые за всю историю фестиваля в борьбе за его призы, в конкурсе мировой документалистики, примет участие украинский фильм: «Земля голубая, словно апельсин» Ирины ЦИЛЫК.

Ирина родилась в 1982 в Киеве. В 2004 закончила Национальный университет театра, кинематографа и телевидения им. Карпенко-Карого. Работала в рекламе. Сняла короткометражные игровые картины «На рассвете» (2008), «Помин» (2012), «Дом» (2016), короткометражки «Тайра» и «Малыш» для документального киноальманаха «Невидимый батальон» (2017). Авторка поэтических сборников «Эти» (2007), «Глубина резкости» (2016); прозаических книг «Послевчера» (2008), «Родинки» (2013), «Красные на черном следы» (2015); книг для детей «Такая интересная жизнь» (2015), «Мистория одной дружбы» (2016). Соавтор (с Артемом ЧЕХОМ) англоязычного справочного издания об Украине «Awesome Ukraine». Отдельные произведения переводились более чем на десять языках и были представлены на международных литературных фестивалях и на Венской (2017), Лейпцигской (2017) и Франкфуртской (2016) книжных ярмарках. Сотрудничает с украинскими исполнителями и музыкальными группами как поэтесса-песенница. Авторка слов песни «Возвращайся живым» (в исполнении групп «Сестры Тельнюк» и «Коzак System»).

Живет в Киеве. Муж Ирины, Артем Чех, также писатель, был призван в ряды ВСУ во время русско-украинской войны в Донбассе. Сейчас демобилизован. Сыну Андрею 10 лет.

«Земля голубая, словно апельсин» — полнометражный дебют Ирины. Режиссерка отслеживает жизнь многодетной семьи в Красногоровке — донбасском селе, постоянно находящемся под обстрелами. На Анне Гладкой, который сама растит 4 детей — Мирославу, Настю, Влада и Стасика, война лежит особенно тяжелым бременем. Утешением и терапией становится кино. Мирослава готовится к вступлению на кинофакультет Национального университета имени Карпенко-Карого и параллельно делает фильм о жизни своей семьи, вовлекая в процесс родственников, друзей и даже украинских военных. Собственно, фильм и начинается со съемок — один за другим дети, а потом сама Анна садятся перед камерой для первых дублей. Отдаленные звуки обстрела начинаются не сразу. И вдруг, в какой-то момент, щелчок киношной «хлопушки» вызывает через резкого монтажный стык настоящий взрыв. Паника. Темнота. Звон в ушах. Разбит соседний дом.

Фильм нельзя воспринимать как реальность в чистом виде. Люди уже знают, что ты их снимаешь, и пытаются показать то, что хотят показать. Другое дело, что когда ты проводишь с ними очень много времени, то рано или поздно эти оболочки трескаются, и проступают вещи, которые они не планировали выявлять. И здесь опять вопрос, что можно демонстрировать зрителю. Я пыталась пробежать между капельками — с одной стороны, сделать хороший фильм, с другой — никак их не обидеть

Аня и ее дети живут вопреки ужасу, в который Красногоровка погружена уже 6 лет. В их доме смеются, делают кино, занимаются музыкой, играют с бесчисленными кошками и с черепахой, которая появляется в самых неожиданных местах. С помощью мастерского монтажа, атмосферных, живописно насыщенных съемок Целик создает удивительно лиричный и глубокий групповой портрет семьи, сохранившей любовь друг к другу, к искусству и к жизни в совершенно невозможных условиях.

Во время работы над этим интервью стало известно, что европейская премьера «Земля голубая, будто апельсин» состоится в феврале на юбилейном 70 Берлинском кинофестивале в программе Generation 14plus.

ОПЫТ

— Ирина, как с тобой произошло кино?

— Я закончила телережиссуру, но ни дня по специальности не проработала, потому что еще во время учебы поняла, что ТВ меня не интересует. Впрочем, когда мы выпустились в 2004, никаким кино еще не пахло. Поэтому меня занесло в рекламу. Долгое время работала там вторым режиссером и настолько от того истощилась, что потребовалось длительное восстановление. Три года с мужем прожили в деревне. Выпали максимально из всего. А когда вернулись — началось кино, питчинги. Познакомились с продюсером Игорем Савиченко, он как раз искал молодых режиссеров. Надо было быстро что-то представить, буквально на завтра. Я переборала свои рассказы, решила, что в первую очередь хотела бы экранизировать «Помин». Быстренько накалякала сценарий, так и пошло. На самом деле имею только полдюжины работ, а документалистика — вообще новое для меня. Я что-то пробовала: две новеллы для альманаха «Невидимый батальон», но это совсем наощупь и формат иной. Я не знала, как делать документальные фильмы, мало их видела. Хотя, возможно, это и хорошо. Потому что, кажется, чем больше смотришь, тем больше загружаешь наработанных схем в себя и потом трудно от этого отойти.

— Ну по-разному. Некоторые именно через синефильство и стали режиссерами. Кстати, о становлении. Кто твои учителя?

— Трудный вопрос. Некоторым из тех, кто учил нас в Карпенко-Карого, я за многое благодарна. Но не уверена, что они научили нас именно профессии. Это были скорее уроки добра и любви к жизни, к искусству в целом. Настоящий опыт на площадке я уже получала в рекламе, правда, там своя специфика, потом пришлось долго от этого чиститься. Но там реальные, взрослые камеры, техника, иностранцы, у которых действительно было чему учиться. А мои главные учителя — пожалуй, фильмы.

— Какие из них? Хотя бы 2 или 3.

— «Сцены из супружеской жизни» Бергмана. Причем когда его смотришь в 20 и в 30 — это кардинально разные впечатления. Этот фильм оставил один из крупнейших следов. Невероятное мастерство. Хотя, казалось бы, столь простое кино. А еще один, как бы странно это ни прозвучало — «Ускользающая красота» Бернардо Бертолуччи. Пожалуй, до сих пор его люблю.

РИСК

— Так как появилась «Земля ...»?

— Настолько случайно! Там должна была быть другая режиссерка, но отношения не сложились, она ушла. Мне позвонила продюсерка Анна Капустина, с которой мы были едва знакомы: мол, так и так, ушла режиссер, осталась неделя до питчинга. Я услышала только два слова — «Донбасс» и «дети» — и этого оказалось достаточно. Я до конца даже не знала, что хочу снимать и как. Огромный риск.

— Без этого вопроса не обойтись: почему такое название?

— Это — цитата из стихотворения Поля ЭЛЮАРА (французский поэт-сюрреалист, 1895—1952 — ДД). Ее мне подсказала литературная критикиня Анна УЛЮРА, когда я довольно сбивчиво пыталась объяснить, о чем мой проект, все время повторяя: «Сочетание несочетаемого, сочетание несочетаемого». В прифронтовой зоне много сюрреалистических впечатлений. Однажды, например, когда мы в Авдеевке показывали детям эпизод из «Последнего императора» Бертолуччи, начался обстрел. И дети даже не обратили на это внимание. Дикий контрапункт — на экране Бертолуччи, на дворе — взрывы, зрителям все равно. И там такого очень много. Это все я Анне пыталась объяснить. Она процитировала эту строку из Поля Элюара. Я сразу: «О, класс! Так точно!» Но сомнения оставались. Окончательное решение мы приняли на мастерской «Док-инкубатор» в Словакии, когда приехали отборщики серьезных фестивалей. При обсуждении фильма один из продюсеров предложил: «Вы можете просто проголосовать «да» или «нет». Все сказали» Да «. Название осталось, хотя я понимаю, что к нему будет много вопросов и мне сто раз придется объяснять, почему оно такое. О сочетании несочетаемого, о сюрреализме происходящего.

— Ты сразу нашла эту семью?

— Сначала мы думали снимать о волонтерском проекте «Желтый автобус», в рамках которого детей в зоне АТО обучают киноискусству, но те ставки, которые я сначала сделала на героев и на место съемки, не сработали. Пришлось через несколько месяцев начинать с нуля с новыми героями, в новых обстоятельствах. Две старшие девочки — Настя и Мирослава — участвовали в лагерях «Желтого автобуса». Там я с ними и познакомилась, когда показывала «Помин». А потом встретилась с Мирославой вновь и она пригласила меня в гости. Мы даже долго отмахивались. Впоследствии я решила съездить, посмотреть Красногоровку. Когда мы увидели этот дом, город — очень фактурный, разбитый войной, — познакомились с мамой Аней, — сошлось все. Я очень полюбила Красногоровку, мне не хватает регулярных поездок туда. Там даже люди иные — очень открытые, светлые. В Авдеевке, например, было не так.

— Не было ли у вас определенного конфликта с Мирославой — ведь она тоже делала фильм и явно имела свое видение? Как в целом происходили съемки?

— Здесь, кстати, такой момент, что и не скажешь, кто у них режиссер. Потому что Мирослава быстро потеряла интерес к руководству процессом, ее все же больше тянет к операторской работы. Если совсем честно, то настоящая режиссерка в их семье — мама.

— Да, это заметно.

— Она имеет все необходимые качества. Если бы захотела, это у нее очень хорошо получилось бы. Она как будто только помогала, но на самом деле было очевидно, кто руководит на площадке. Я вообще очень увлечена ней.

А мешали ли мы друг другу? Пытались не мешать. Мы же выбрали позицию наблюдателей, хотя ясно, что когда мы все вместе, рядом, жили у них дома, стали друзьями, почти частью семьи... Это тяжело, я до сих пор для себя не решила, где красные линии, которые документалистка не может пересечь. Насколько я могу вмешиваться в жизнь героев? Насколько могу их провоцировать, чтобы получить то, что нужно для фильма? Конечно, я позволяла себе какие-то попытки, эксперименты, но до конца не разобралась, что и как должен делать документалист. Для меня главным было не обидеть их, потому что это очень легко. Наблюдая за людьми, ты можешь рассказать о них очень разные истории, особенно когда они расслабились, доверились тебе. И меня это в какой-то момент сильно испугало. Потому что у тебя какие-то отношения с героями, но ты должна составить сюжет. Поэтому мы вмешивались минимально, и это все равно был общий процесс, симбиоз. Я не верю в правду в документалистике, ибо любая правда сформирована автором и рассказана с его или ее точки зрения.

— Как только камера включена — реальность уже искажена.

— Но при этом документальное кино подается именно как документ, и в этом есть огромная манипуляция. Фильм нельзя воспринимать как реальность в чистом виде. Люди уже знают, что ты их снимаешь, и пытаются показать то, что хотят показать. Другое дело, что когда ты проводишь с ними очень много времени, то рано или поздно эти оболочки трескаются, и проступают вещи, которые они не планировали выявлять. И здесь опять вопрос, что можно демонстрировать зрителю. Я пыталась пробежать между капельками — с одной стороны, сделать хороший фильм, с другой — никак их не обидеть.

— Близость с героями — непременное свойство документалистики.

— И опасное при этом.

— А как еще сделать хороший фильм?

— Вот и я убедилась, что чем больше времени проводишь с героями, тем больше шансов, что кино будет хорошим. Наши героини в определенный момент полностью расслабились, им было безразлично, снимаем ли мы их. И еще нам повезло, что они сами любят кино, понимают специфику процесса. Конечно, они помогали как могли. Иногда это было неуклюже и я не брала в монтаж то, что казалось фальшивым. Периоды были очень разные. Сначала они просто в это запрыгнули, потом началось разочарование от того, что мы приезжаем снова и снова и у них на голове... Это трудно — неделями быть под объективом. Но они тоже люди кино, поэтому многое нам прощали.

— Сколько материала получилось в итоге?

— Не так и много. Всего 55 часов. Один продюсер даже сказал: «Да, как Ира работает — вам надо было на пленку снимать». Я не люблю снимать лишнее, хотя это штука непростая — потому что иногда выключаешь камеру, и тут начинается все самое интересное. С другой стороны, я не всегда знаю, чего хочу. В этом проекте я время заходила в тупик. Например, долго не понимала, что надо делать ставку на линию фильма в фильме. А потом мне на мастерских для документалистов сказали, что на самом деле это и делает фильм особенным.

И МАМА И ПАПА

— Как твои героини живут сейчас?

— Мирослава учится на втором курсе на операторку. А Аня — она ??позволила об этом рассказать — в пятый раз будет мамой. В апреле.

— Вот это да!

— Немножко неожиданно получилось, но уж как есть. Я в ней не сомневаюсь. Если она с четырьмя так справилась, то и с пятым справится. Все, к чему она прикасается, у нее получается хорошо. Она сама говорит: «Я и мама, и папа».

— А отцы где?

— Один совсем не у дел, а второй что-то помогает, но очень мало. Аня имеет столь острый природный ум и способность все вокруг себя организовывать... Очень надеюсь, что они всей семьей приедут на киевскую премьеру. Я больше хотела именно маму куда-то повезти, и мне жаль, что жизнь по-другому сложилось. Потому что дети ездили, их по волонтерских программах возили. Аня ни разу не была за границей. Пока везем Мирославу на «Сандэнс» и это очень классно. Представь себе, каково это для студентки! А Настя поступает на режиссуру, ей 16, она готовится.

— Кстати, у тебя не только в этом фильме сильные женские образы. Откуда такой мотив?

— Потому что для меня женщины интереснее мужчин... Или я их лучше понимаю. Красногоровка сама выглядит как город женщин. Я даже не знаю, где их мужья. Но женщины, с которыми знакомились — из тех, которые тянут на себе все. Было бы классно, если бы они имели равноправных партнеров — но увы.

СТРАШНО, НО НАДО

— Как тебя изменили поездки в прифронтовую зону?

— Я езжу туда с самого начала боевых действий. И с выступлениями, и муж у меня служил. Думаю, что у меня немного «съехала кукушка», потому что не могу делать ничего, что не связано с этой темой. Меня как магнитом тянет туда. То, что там происходит, ни на что не похоже, и мне как режиссерке и как человеку важно разобраться с тем, как там живут маленькие люди. Ты пытаешься на себя это примерить. Они к этому всему привыкли — и, странное дело, ты тоже привыкаешь, хотя сначала шокирует, удивляет, травмирует, впечатляет, вдохновляет. Это очень странная реальность, к ней нельзя привыкать. Я на первых порах писала стихи и посты в Фейсбук, меня клинило просто. Приезжая в Киев, продолжала слышать звуки войны. А потом воспринимала почти как рутину. С другой стороны, в слишком опасные ситуации я не попадала. Но это всегда вопрос удачи. Никогда не знаешь, в какой момент... Но мне уже хочется прекратить, честно говоря, снимать и писать о войне.

— А что взамен?

— Я хочу попробовать игровой полный метр. Хотя и страшно, но надо.

— Есть принципиальная разница между режимами работы над документальным и над игровым материалом?

— В игровом я как режиссер очень любила все контролировать. Пыталась воплощать все последовательно, рисовала раскадровки и кадр за кадром снимала, не позволяла много импровизаций на площадке. Поэтому, когда начала снимать неигровое, очень нервничала, что не могу контролировать все. Пришлось пройти настоящее внутреннее преображение. Это же живая материя, она ведет тебя за собой, надо реагировать очень быстро, нет шанса переснять. Это не актеры, которым ты заплатил и поставил задачу. То есть я хочу получить что-то нужное для моего фильма, однако не имею права их под себя подстраивать. В этом основное отличие. С другой стороны, от тебя эта материя тоже зависит, когда ты в голове уже составила историю. Польский документалист Павел Лозински, наш тьютор в «Док-инкубаторе», говорил, что ты должен знать, чего хочешь. Меня это поразило: как можно знать заранее, это же живые люди? Но именно так это и работает. В «Земле ...», когда я уже поняла, как строить сценарий, то начала снимать выборочно. Теперь и игровое буду делать иначе. Меня документалистика многому научила. Вычленять для актеров определенное направление, но давать больше поля для импровизации. Думаю, у меня получится. Просто какой ценой...

НЕПРИЧЕСАННОСТЬ

— Режиссура — дело хлопотное. Как ты все успеваешь?

— Не очень хорошо. Поскольку все понемногу, у меня очень часто впечатление, что ничего не делаю по-настоящему хорошо. Возможно, этот фильм — первый серьезный результат. «Земле...» я отдала 2 года жизни, больше ничего не делала. Забросила литературу, прекратила писать, но это уже вопрос выбора, особенно для женщины, мне кажется. Ты разрываешься между съемками и ребенком, и он растет, и я не успеваю вкладывать в него столько, сколько должна бы. Он мне это прощает, но я сама буду очень жалеть, потому что многое пропускаю. Но я не знаю, как иначе. Мне это стремление все попробовать мешает — стоило бы на чем-то одном сосредоточиться.

— Мужчина помогает?

— Еще как. Иначе ничего бы не получилось. Он мне дает столько свободы, что я иногда думаю, что я ему гораздо меньше свободы даю, и это меня мучает. Банально прозвучит, но двум творческим людям быть вместе трудно. Кто-то должен стоять немножко крепче. С ним аналогично — чтобы он достигал больших результатов, ему следует заниматься только литературой. Но, к сожалению, литература не дает возможности обеспечивать семью. Получается, кто-то из нас должен делать то, что он или она не любит. Не знаю... Я же нацелена дальше заниматься режиссурой и этим зарабатывать.

— Я смотрел твои стихи в интернете, и встретил любопытную строку: «Я все больше люблю в себе непричесанность» ...

— Боже, где ты это нашел! У меня же есть действительно хорошие стихи!

— Да, это такое типичное раннее творчество, но мне понравился сам образ, состояние. Скажи, эта девичье-юношеская непричесанность в тебе осталась — когда ты уже жена, мать, режиссер?

— Да. И в прямом, и в переносном смысле. Мы вот сегодня с сестрой обсуждали проблему, как выглядеть для красных дорожек. Я это ненавижу. Меня отравляет сама мысль о укладке и тому подобном. И это касается всего остального. Я на самом деле вообще себя не чувствую взрослым и социально успешным человеком. Я во всем начинающая. Этот фильм — тоже начало. Я не знаю, что будет дальше. Ничего не изменилось. Только стихи лучшие стали.

— Желаю тебе успеха на «Сандэнсе». Буду держать за  тебя кулаки.

— Спасибо.

Мировая премьера фильма «Земля голубая, словно апельсин» на «Сандэнсе» — завтра, в субботу.

Вручение фестивальных наград состоится 1 февраля.