Школа Мирослава Поповича

...Далекий уже 1987 год. Только что провозглашенная Горбачевым перестройка вышла — еще на ступени «нерушимости социалистического выбора» и «плюрализма мыслей» — на уровень критики теории и практики сталинизма, но как «искривление идей Маркса и Ленина». Однако на кафедрах марксистско-ленинской философии и научного коммунизма в провинциальных вузах преподавания продолжается по едва перелицованным в годы хрущевской «оттепели» догмам «Короткого курса истории ВКП (б)». И не только в провинциальных: во многих киевских вузах ссылка даже не на Сартра или Ясперса, а на книги Института философии АН УССР вызывали истерику. Конечно: Павел Копнин, который был директором этого Института в 1960-х, провозглашал марксизм «открытой теоретической системой» и писал, что «каждая научная идея — исторически преходящий идеал познания»; преемник Копнина на должности Владимир Шинкарук и его единомышленники пошли дальше, без лишней шумихи камня на камне не оставив от сталинского диамата и истмата. Так, в вузовском курсе утверждалось, что философия — это наука о всеобщих законах развития природы, общества и человеческого мышления, а в книгах киевских философов подчеркивался тезис Маркса, что философия — это «живая душа культуры». Там — «основной вопрос философии», материализм и идеализм, здесь — «человек и мир человека» (опять-таки Марксовская формула), проблемы веры, надежды и любви, там — «свобода как познанная необходимость», здесь — «открытие возможностей и средств подчинения необходимости жизненным целям человека», там — «нашей целью является строительство коммунизма», здесь — «если поставленная цель требует для своей реализации аморальных средств, тогда она в своем истинном смысле аморальна».

• Иными словами, несмотря на официально провозглашенное «новое мышление», даже идейные достижения абсолютно легального неомарксизма «киевской школы» (который, впрочем, по мнению агентуры КГБ был «едва скрытым ревизионизмом») решительно отторгались абсолютно большинством вузовских преподавателей «старой школы» и вполне объективно выглядели несовместимыми с программами курса философии.

И вот при таких обстоятельствах благодаря инициативам секретаря ЦК КПСС академика Александра Яковлева и деятельности Философского общества СССР существенно оживляется коммуникация в философской среде — конференции, симпозиумы, «круглые столы» и т. п., причем «застрельщиками» обычно выступают немногочисленные, но именитые «почти-ревизионисты» (а то и откровенные ревизионисты и постмарксисты), а из программ выступлений не выбрасываются ни дискуссионные, ни даже «еретические» темы. Живое общение участников и свободные от травли выступления на этих мероприятиях (иногда весьма радикальные, градус интеллектуального да и идеологического напряжения бывал очень высоким) расшатывают стереотипы среди тех преподавателей философии, кого еще можно расшатать, и вдохновляют на самостоятельное мышление философскую молодежь. И хотя далеко не все из сказанного сразу же становилось печатным (и в силу цензурных ограничений, и в силу предыдущего характера размышлений для самих их субъектов), но все аккумулировалось в культурном пространстве, и вскоре реализовалось как в концептуальных построениях, так и — главное — в трансформации категорий мировоззренческого освоения действительности. Это касалось как заметной части философского сообщества, так и — что чрезвычайно важно — студенческой молодежи, с которой работали эти преподаватели философских дисциплин.

• Особое значение как сам Яковлев, так и его команда придавали работе с философской молодежью. Поэтому и в Москве регулярно проводились многолюдные и многодневные школы молодых философов, и в тех союзных республиках, где была готовность к перелому стереотипов и восприятию новых идей.

Украине повезло — филиал Философского общества в УССР в те годы возглавлял Мирослав Попович.

• Тогда он, понятное дело, не был еще академиком, но уже был известным исследователем, профессором и доктором философских наук, и, что важно, одним из очень немногих еще публичных интеллектуалов, который умудрялся даже в рамках господствующей идеологической парадигмы и цензуры в СМИ сказать и написать что-то небудничное. По своим идейным взглядам, он, работая в направлении логико-гносеологических и метанаучных исследований, основанных в Киеве Павлом Копниным, давно уже стал постмарксистом, хотя, разумеется, вынужден был тщательным образом маскировать свои методологические позиции с помощью «паровозиков» из Марксовских фраз (не из «Коммунистического манифеста», конечно, а из собственно философских размышлений бородатого классика). Попович в 1971 году еще успел выпустить украиноязычную монографию «Логика и научное познание»; потом украиноязычные диссертации по философии исчезнут, а монографии и научно-популярные книги, даже посвященные украинской культуре и философии, вплоть до последних лет перестройки будут издаваться (за очень и очень жидкими исключениями) на русском языке — скажем, книга того же Мирослава Владимировича, посвященная культуре древних славян. Кроме того, Попович писал «в ящик» — во время перестройки из числа написанных так книг, скажем, вышло научно-популярное исследование о Николае Гоголе и его времени. Иначе говоря, это был в полном смысле слова человек на своем месте.

Некоторые работают в Институте философии, некоторые — в киевских вузах, но большинство — преподавателями по всей Украине. Однако, уверен, каждая и каждый из тех, кто в молодости побывал в «школе Поповича», не забыл о ней, с благодарностью вспоминая и горячие дискуссии, и общение с коллегами, и плеск морских волн, и толерантную мудрость модератора тех дискуссий

Поэтому через республиканские Школы молодых философов, которые под эгидой Философского общества и лично Мирослава Владимировича ежегодно во время перестройки проводились в Алуште (Крым), прошло несколько сотен аспирантов, ассистентов и младших научных сотрудников. Эти школы имели колоссальное значение в освобождении молодых философов от официальной догматики, в формировании европейской культуры философствования и в поисках путей развития собственно украинской философской культуры. Да и не только украинской — на них приезжали некоторые молодые философы и из-за пределов УССР.

• Состав лектуры был очень сильным — из Москвы приезжали Эрих Соловьев и Валентин Толстых, Алексей Руткевич и Вадим Межуев, из Тбилиси — Мераб Мамардашвили и Нико Чавчавадзе, из Киева — Владимир Шинкарук и тот же Попович. Я называю только нескольких, а можно было бы и десятки других. Выступления, диалоги, дискуссии, вечернее общение за чаем и даже на пляже. Это были оазисы свободы — на 12-14 дней вырваться из будничности и стать участником настоящего «пира мысли»! Стереотипы мышления лопались как мильные пузыри; впрочем, не у всех участников этих школ — некоторые из них уже успели заменить собственные усилия мысли теми «словесными шлакоблоками», как называл их Мераб Мамардашвили, которые предлагали официальный диамат и истмат. Это было печально — наблюдать, как молодые ученые пытаются отгородиться от реальности и втиснуть ее в устоявшиеся (и бессодержательные) формулы. Что же, не для всех те «думка розкута» и «розум владний», о которых писал еще Иван Франко. Эти персонажи (их было, следует сказать, немного) направились потом в идеологи КПУ и леворадикальных и пророссийских организаций, кто-то с помощью своего доспеха «словесных шлакоблоков» стал даже депутатом Верховной Рады. Но — с дистанции лет — все весомее становятся сказанные тогда слова гениального, несомненно, философа Мамардашвили о том, что «дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно».

• И еще одно попутное, но важное замечание: Мирослав Владимирович был идеальным руководителем этих ежегодных школ, толерантным и вдумчивым ведущим горячих дискуссий и заслуженным любимцем философской молодежи. А это, согласитесь, сложно — в условиях, когда разрушаются идеологически выверенные каноны и стандарты (к чему ты сам приложил достаточно много усилий) суметь не потерять авторитет, более того, повысить его уровень. Это в условиях, когда постоянно нужно было еще и «прикрывать» эти школы (финансировать которые вынужден был ЦК ЛКСМУ) от пристального глаза партийных церберов и добровольных сексотов...

• ...В итоге, как по мне, студенческая «Революция на граните» осени 1990 года в немалой степени стала результатом опосредствованного и прямого влияния на аудиторию молодых вузовских преподавателей философии, которые прошли выучку в Алуште; следовательно, изменения мировоззренческого восприятия и категориального осмысления действительности как этой когорты преподавателей, так и их аудитории воплотились в практику гуманистически-революционного действия.

А сегодня уже далеко не молодые философы, которые прошли (некоторые — и несколько раз) через «школу Мирослава Поповича» в Алуште, являются — и полностью заслуженно — профессорами, заведующими кафедрами, проректорами, членами ученых советов, редакторами журналов, публичными интеллектуалами и — не в последнюю очередь — даже дедушками и бабушками. Некоторые работают в Институте философии, некоторые — в киевских вузах, но большинство — преподавателями по всей Украине. Однако, уверен, каждая и каждый из тех, кто в молодости побывал в «школе Поповича», не забыл о ней, с благодарностью вспоминая и горячие дискуссии, и общение с коллегами, и плеск морских волн, и толерантную мудрость модератора тех дискуссий.