Держась за стену

Режиссер Стас Жирков осуществил постановку по пьесе белорусского драматурга Дмитрия Богославского «Тихий шорох исчезающих шагов». Специально для постановки «Тату, ти мене любив?» сценическое пространство «Золотих воріт» переформатировано, и оно похоже на длинную казарму, где можно выстроить роту солдат в две шеренги. Как раз в два ряда под стеной и сидит публика. А на расстоянии руки, у стены, что напротив, работают актеры — на полоске три шага вглубь и тридцать шагов в ширину. Здесь так тесно, что любое мизансценирование обречено быть плоским, плоскостным. Но Жирков блестяще этим воспользовался.

Его спектакль напоминает роскошные в своем драматизме рельефы на фризах античных храмов. Актеры играют, почти постоянно прижимаясь всем телом к стене. И это вполне оправдано, потому что эта стена и является не главной ли метафорой спектакля, в котором идет речь о стенах родительского дома. Отец умер, а три его дочери и сын грызутся между собой — продавать дом или нет?

Впрочем, нужно сразу уточнить сказанные выше слова — «отец умер». Так оно и есть, но покойник в течение спектакля не раз появляется на сцене — живехонький. Как скоро становится понятно, отец появляется только во снах его сына Сашка. Здесь мы не рискуем рассекретить интригу, потому что даже когда уже догадываешься, что это сон, интрига еще больше нарастает, режиссер все закрутил так, что невозможно угадать, как оно обернется в каждое следующее мгновение этого сновидения. Это какой-то магический натурализм: все, чего «нет и не может быть», преподносится как что-то вполне реальное и жутко очевидное. И все это достигается не какими-то спецэффектами, а только предельной достоверностью актерского существования в ролях. Если и есть здесь «спецэффект» — то это само пространство, в котором находится публика вместе с артистами, — этот полутемный узкий кишкообразный коридор, который напоминает, что вот по таким коридорам, говорят, можно попасть из этого света на тот, а иногда и назад. Именно в этом пространстве трепещет и повторяется вопрос Сашка: «Тату, ти мене любив?» Кое-кто говорит, что зрелище депрессивное, потому что здесь много говорят о смерти. Думаю, наоборот — о ее сомнительности. Потому что персонажи этого спектакля, когда говорят, что кто-то «є», или кого-то «нема», то это понятие скрупулезно ими уточняется и рассматривается с обеих сторон. И из того света, и из этого. Где именно «є», и где именно «нема» — здесь или там?

В центре спектакля — Александр Ярема (в роли отца Дмитрича) и Роман Ясиновский (в роли Сашка). Оба заслуженно будут претендовать на лучшую главную мужскую роль в «Киевской пекторали». Добавляем сюда и нескольких претендентов на «неглавные» роли: Ирина Ткаченко (Зинка), Инна Мирошниченко (Наташка), Христина Федорак (Анька) и Антон Соловей, который играет попеременно Медиума, Юрасика и Сашка... который снится самому Сашку.

Как часто бывает в постановках Стаса Жиркова, персонажи разговаривают на суржике. В такой языковой стихии очень легко сбиться на фальшь. Но здесь — не фальшивят. Ни в словах, ни даже в интонациях. Когда Александр Ярема (Отец) мягко произносит свое неповторимое «Ну ш(ь)о, каж(ь)и!» или «Там деньги лежЯть!», — это кажется трогательно-невероятным, потому что так говорить нигде не учат, этим или живут, или — нет.

Следующий показ спектакля «Тату, ти мене любив?» состоится 3 ноября.