Бабур — поэт, рожденный венценосцем

Окончание.
Начало см. на стр. «История и «Я»,
№145 от 12.08.2000 г.

ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ, СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ Куда ни пойду — рядом горе идет по дороге.
Направо, налево сверну — страданье навстречу опять.
Кто видел так мало покоя, так много тревоги?
Кто смог столько бед пережить, столько муки принять?

Люди шли днем и ночью. Было голодно. Резали коней, верблюдов и ели. Сам Бабур, отдав коня матери, шел пешком. Рядом были горы и крутые тропы.

В это время Шейбани-хан захватил Гиссар. Тридцатитысячное войско Хисрова распалось. В таком случае, после крупного военного поражения, сохранившие достоинство беки, ищут сильного властелина с наследственно знатным именем. Таким для них был Бабур. Вместе со своими нукерами они стали стекаться к Амударье и присоединяться к нему. С Бабуром через Амударью переправилось всего двести сорок воинов. Через месяц у него стало около четырех тысяч...

Повелитель Кабула Мухим- бек, происходивший из племени тюркских аргинов, не имел претензий на престол и после переговоров с Бабуром, отдал город без боя. Через некоторое время пришло послание от Хусейна Байкары. Гератский повелитель признал мирзу Бабура правителем Кабула и просил его вместе с войском прибыть к берегам Мургаба, чтобы вместе выступить против Шейбани-хана.

В скором времени Бабур оказался в городе, где жил Навои. Долгие часы он проводил там, рассматривая книги. На иных страницах он видел пометки, сделанные великим поэтом. Невольно подумалось: «Вот есть чудо — человек умер, а изобретение его, мысль живы. Вторая жизнь возможна — разве не так?»

Шейбани захватил огромные пространства от Андижана до Хорезма, от Мерва до Туркестана, он собрал неисчислимое войско и упорно готовился к новым войнам. Бабур искал союзников в борьбе с ним и убеждал их: «Для того, чтобы отвратить эту напасть, нужно объединить все тех, кто происходит от Тимурова корня. Повсюду, где они еще властвуют, собирать войска, обучать, чтобы получить единое войско». В Герате Бабур нашел свою настоящую любовь. Это была черноглазая красавица Мохим.

Вероломный и хитрый Шейбани-хан ничему не внял из опыта предшественников-завоевателей. На берегу Мургаба он попал в окружение грозного тридцатитысячного войска иранского шаха Исмаила. В холодный зимний день он повел своих нукеров в наступление, будучи уверенным, что одержит очередную победу, но слава побед притупляет чувство осторожности.

Это была не просто война. Это была война между суннитами и фанатичными шиитами, которых вел в бой иранский шах. Он знал, что делал, объявляя священную войну (джихад) во имя великого дела двенадцати имамов, потомков Али — зятя пророка Мухаммада. Исмаил старался привлечь как можно больше людей, и ремесленников, и декхан — всех тех, кто обижен судьбой. Исмаил объявил, что он послан в мир, чтобы восстановить справедливость, попранную суннитами. «Будьте непримиримы к шиитской ереси!» — упорно твердил своим воинам Шейбани-хан. Вскоре Исмаил заключил перемирие с турецким султаном и стал собирать войско против Шейбани, который уже стал получать тревожные вести из Мавераннахра — начались волнения в Самарканде, Бухаре, Ферганской долине.

Битва между двумя врагами закончилась полным разгромом Шейбани-хана. Исмаил переиграл самоуверенного и заносчивого противника. Победители отрезали у мертвого Шейбани-хана голову, пронзив ее пикой, доставили шаху и швырнули к копытам его коня. Потом, мстя за кровь шиитов, пролитую Шейбани-ханом, содрали кожу с головы и сделали чучело, набитое соломой. Из черепа его победители сделали кубок в золотой оправе и пили из него вино. Бабур поздравил шаха с победой и тот, зная, о его веротерпимости и просвещенности, предложил союз против шейбанидовичей, засевших в Мавераннахре. Бабур стал союзником шаха Исмаила, несмотря на религиозные противоречия.

Двадцать самых влиятельных лиц Самарканда с ключами от крепости и дорогими дарами встретили Бабура неподалеку от города. Обе стороны дороги, ведущей к воротам Чорраха, были заполнены людьми. Бабур старался пробудить чувство гостеприимства у своих соотечественников и велел на городских площадях и улицах глашатаям возвещать: «Доблестные воины шаха Исмаила — наши дорогие гости!» В Самарканде в честь победы над шейбанидовичами Бабур устроил пир для населения и гостей — три дня подряд. Но «братания» не произошло. Беки-кизылбаши чувствовали отчуждение со стороны суннитского населения. Бабуру же казалось, что, наконец, наступила самая счастливая пора его жизни, когда должны осуществиться все мечты и желания.

Тем временем вражда суннитов и шиитов все чаще приводила к кровавым столкновениям. Сторонники шаха Исмаила стали тревожиться и подозревать мирзу в том, что он не до конца верен договору.

Шиито-суннитская распря все усиливалась и началось брожение среди тех, кто шел с Бабуром из Самарканда и Бухары. Лазутчики, засланные враждебными шейхами, сумели убедить многих в том, что тот сошелся с вероотступниками. У шаха Исмаила были свои соображения. Он искал более надежного для Ирана венценосца. Исмаил через своих осведомителей давно знал, что Бабур намерен создать в Мавераннахре самостоятельное государство и свою зависимость от шиитов считает временной.Когда мечи сторонников шаха Исмаила и потомков Шейбани снова скрестились в кровавой битве при Гиждуване, Бабур вышел из игры и снова ушел в Гиссар. Наджми Сони, которым шах Исмаил намеревался заменить Бабура, потерпел крупное поражение и пал на поле битвы.

И снова Бабуру пришлось претерпевать превратности судьбы. По пути к месту назначения в его стане произошел мятеж. Зимой, в жестокий мороз, когда никто не осмеливался взойти на высокий перевал между Гератом и Кабулом, перевал, на котором даже летом лежит глубокий снег, Бабур со своими нукерами перешел через него и преодолел все, что казалось немыслимо преодолеть человеку.

ИНДИЙСКИЙ ПОХОД Что ни день, лихорадит меня, исцелиться едва ль!
Что ни ночь, мне не спится; зачем я пришел в эту даль?
Жар мой, сон мой с печалью и стойкостью схожи.
Убавляется стойкость моя, прибывает печаль.

Ни одно государство, особенно большое, не рождалось без боли и крови. Да и сам человек, сын и потомок Адама, рождается так же... Бабур завоевал большое государство в Афганистане, завоевал Делийский султанат и другие земли в Индии. Конечно же, были и кровопролитные битвы.

Давно прошла осень, но Индия во все времена года стоит в зеленом уборе своих лесов и полей. Бабур медленно и осторожно продвигался по направлению к Дели. Затем остановился для решительной битвы в Панипате, что находился приблизительно в пятидесяти километрах к северу от столицы султаната. А со стороны Агры двигалось огромное (стотысячное) войско Олам-хана, Дилавар-хана и других повелителей. Бабур же имел в своем распоряжении только двенадцать тысяч воинов. Ему оставалось уповать только на свой богатый боевой опыт и полководческий талант, а также на оружие, которого не было у индийцев. Он намеревался пушками и кремневыми ружьями отбить атаку боевых слонов, ведь именно они обычно решали исход битвы.

Между городом Панипат и рекой Джамной нашли подходящее место, откуда было удобно вести стрельбу. Полукольцом соединили и поставили огромное количество арб, связав их прочными арканами, свитыми из бычьих кож. Впереди арб и в узких разрывах между ними поставили непробиваемые для стрел щиты. Дозорные донесли о быстром приближении войск делийского султана Ибрагима Лоди. Вскоре весь горизонт заполнился плотными и ровными рядами воинов, боевых слонов, число которых могло привести в трепет. Враг неумолимо приближался, но Бабур оставался спокойным. В центре его войска стояли пушкари, ружейные стрелки. По обоим краям конные отряды, готовые к вихревой атаке. У султана Ибрагима, находящегося на боевых слонах, было очень много пехоты, слишком много. Она должна была двигаться плотными рядами, тем и объяснялась ее неповоротливость. На флангах же войск Бабура располагалась очень быстрая конница. Он стоял, терпеливо ожидая наступления противника, за стеной повозок и защитных сооружений.

Султан Ибрагим решил перестроить свои ряды и ударить не в центре, а по правому флангу. Но пока его войско перестраивалось, прошло много времени. Бабур дал приказ наступать коннице. Две тысячи всадников помчались мимо левого фланга индийцев, мимо нацеленного «кулака» неприятеля, его слонов и пехоты в тыл. Одновременно пошла навстречу конница с правой стороны, мешая перестроению индийских войск. Тут же заревели пушки, установленные в центре между арбами, которые пока еще оставались неподвижными. В ходе боя Бабур намеренно обнажал перед противником свой центр, где стояли арбы, завлекая его в ловушку. Наконец Ибрагим, отбиваясь от непрерывных ударов с боков и сзади, кинул основные силы, большую часть боевых слонов на этот участок боя по склону, чтобы прорваться здесь и решить битву в свою пользу. И тогда Бабур приказал убрать упоры из-под колес повозок.

Семьсот арб одновременно пришли в движенье и покатились во вражеские ряды. Пушки и ружья стали бить по слонам и пехоте султана уже с близкого расстояния. Невероятно согласованное движение бесчисленных арб напоминало живое страшное чудовище, которое сбивало с ног, ломало, крушило, сеяло страх и панику. Заметались, яростно затрубили раненые слоны; погонщики тщетно пытались их повернуть. Это вносило всеобщий хаос и создавало ужасную давку.

Пушки и ружья продолжали свою опустошительную работу. На склоне лежало много мертвых или раненых слонов. Многие индийские воины были растоптаны и раздавлены. Пехота и конница Ибрагима Лоди, напиравшие сзади, были не в силах остановиться и в результате этого неконтролируемого движения образовывались все новые завалы мертвых и покалеченных. Наконец войско Ибрагима Лоди повернуло назад: быстро началось бегство...

То, что делал Бабур, видимо имело свой исторический смысл. Ему приходилось постоянно преодолевать барьеры непонимания. Для многих и многих он, прежде всего, оставался завоевателем, чужаком. Их не интересовали благие намерения властителя, так как они осуществлялись ценой больших жертв, число которых пополнялось за счет родных и близких...

Бабур часто чувствовал себя изгнанником и неудачником. Триумфы и победы не радовали. Почему ему не суждено было в свое время победить в Мавераннахре? Тогда на нем бы не было несмываемого пятна завоевателя.

ШАХ БАБУР — ПОКРОВИТЕЛЬ ТАЛАНТОВ Все что задумал, свершить сумей.
Целей своих достигай!
Пусть тысячи любят тебя людей:
любовь им в ответ отдай

Бабур писал: «Нет спасения ни в Герате, ни в Самарканде. Мы все, словно река, потерявшая русло. Сколько талантов, о Аллах, сколько живительных волн попусту исчезает и пропадает в пустынях нынешней жизни!» Поэт и правитель Бабур знал, что великие дела невозможно совершить без великих талантов. Еще Алишер Навои не раз говорил: «Помните — черная зависть и корысть обитают больше среди людей серых, бездарных, нищих духом. Особенно же в высоких сферах искусства никчемные преграждают путь одаренным. Не дают возможности проявиться их талантам, губят их. Самое отвратительное зло в сем мире — зависть бездарных. Самая же высокая щедрость — это щедрость людей, способных открыть и вырастить редкое, талантливое».

Бабур безвыездно жил в своей резиденции в Агре. Каждый вечер он уходил в «приют уединения», который находился в глубине большого сада. Так он называл помещение, где оставался один и писал. Здесь протекали самые дорогие и приятные часы его жизни. Это был небольшой дом из четырех связанных между собой комнат.

«Если во мне и есть родник, то это — мои стихи, мое творчество. Не возражайте мне, я уже давно чувствую, что трон не спасет ни от тлена, ни от забвения. Мне ведь не суждено самому вернуться на родину. Пусть вернутся туда мои стихи, мои тюркские книги...»

Еще находясь в Кабуле, Бабур изобрел буквы новой азбуки. Они напоминали буквы древней тюркской письменности, образцы которой были найдены в Сигнаке на берегу Сырдарьи. Шейхи же не признавали ничего доисламского и, если обнаруживали где-либо образцы древнетюркской письменности, их тут же уничтожали. Бабур утверждал, что графика букв не имеет никакого отношения к вопросам веры и что Коран — священная книга пророка Мухаммада именно потому, что убеждает смыслом содержащихся в ней божественных откровений, а вовсе не святостью букв, которыми они написаны.

Кроме азбуки, Бабур написал изложение законов «Мубайюн», «краткое» руководство, которое сейчас считают научным очерком. В данном случае, очерк теории стихосложения, аруза. Он сочинял музыку. Слава о мудром шахе пересекла границы многих государств.

Таланты потянулись за ним в Индию. Несмотря на вынужденное пребывание на чужбине и ностальгию по родине, они сознавали, что в безграничном и запутанном мире есть заветная страна Индия, где чтут разум, науки и искусство. Это стало возможно благодаря шаху Бабуру. Он уважал поэтов и оказывал им почести, которых редко удостаивался кто-нибудь из послов.

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА «КНИГИ ЖИЗНИ» Пораженный отвагой моею и силой —
мир склонился у ног.
Тщетно! Мир покоренный с собою в могилу
унести я не смог

О многом из своей жизни Бабуру было писать и вспоминать тяжело. Например, о союзе с кизылбашами и жестоком поражении, которое потерпел он, приведя на родину чужеземцев. Но неужели это должно было стать последней главой его жизни? Ему скучно было сидеть в Кабуле, воевать или мириться с многоликими племенами, описывать достопримечательности. Для Бабура этого было мало. Он чувствовал, — чтобы продолжить и затем закончить книгу достойно, надо одержать еще большие победы и с их помощью смыть позор тяжелых поражений от Шейбани и его отпрысков. Бабур поставил перед собой такую цель — создать большое, крепко спаянное государство в пределах Афганистана, Бадахшана и Северной Индии. И он достиг своей цели.

Одержав крупные победы, Бабур стал шахом огромного государства и хотел воплотить свои мечты в действительность, если не на родине, то в краю, который стал второй родиной. Известно, что чем крупней государство, тем трудней и мучительней управлять им. Жара и холод... добро и зло... сила и красота — все это сочеталось в венценосном Бабуре. Последние годы он посвятил Индии, но с каждым днем ему становилось все трудней исполнять обязанности шаха. В его душе брал верх поэт. Но... если бы он не прожил жизнь властителя, то, вероятно, он не написал бы свою «Бабур-наме». Сколько лет, сколько лет мне ни в чем не везло! О беда!
Жизнь моя — заблуждение одно. И теперь, и — всегда...
Черным горем гоним, я ушел в Хиндустан, но за мною тотчас же
Черной тенью, пятном неотмывным оно притащилось сюда!

Бабура пытались отравить, но он выжил, его пытались обесчестить, лишить власти и славы, но он преодолел все невзгоды земной жизни, оставшись в памяти народов и как властелин, и как поэт, и как мыслитель, поэтому «Бабур- наме» еще будет читать не одно поколение.

Последнюю главу своего повествования шах Бабур написал за два года до пятидесятилетия. Его слова: «Когда завершу книгу, закончится моя жизнь», — оказались пророческими.