Любовь. Власть. Украина

Уже больше трех веков профессиональные историки и вездесущие аматоры-энтузиасты бьются над загадкой: существовала ли любовная интрига между гетманом Украины Иваном Мазепой и польской красавицей княгиней Анной Дольской? Были ли любовные чары княгини определяющими для принятия старым гетманом решения о переходе к шведам?

Автор первого отечественного научного труда по истории Украины Дмитрий Бантыш-Каменский был уверен, что Мазепа согласился «снова привести Малороссию в польское подданичество» ради «получения руки Княгини Дульской». По утверждению автора первого многотомного обстоятельного исследования жизни и деятельности Петра І Ивана Голикова, сторонники польского короля Станислава Лещинского, ставленника шведского монарха Карла ХІІ, заключили с Мазепой договор, согласно которому «Мазепа доставит в подданичество Польское Малороссию, как она была до этого, за что ему... 3) сочетаться с упомянутой Княгиней браком...». О матримониальных мотивах во взаимоотношениях между гетманом и княгиней свидетельствовал во время допроса россиянами и племянник Мазепы — Андрей Войнаровский. «Он виделся... с княгиней Дольской. Она и подговорила его, чтобы быть в подданичестве по-старому у поляков, обещала всевозможную милость и ласку от Станислава. A еще говорила ему, что сама она хочет за него выйти замуж», — рассказывал А. Войнаровский.

Более поздние интерпретаторы тех событий тоже признают весомую роль Анны Дольской в принятии Мазепой его судьбоносного решения. При этом почти никто из историков не сомневается, что княгиня была посредником в переговорах гетмана исключительно со Станиславом Лещинским. Но вот перед нами четыре небольших листа бумаги, найденные шведским историком-архивистом Хоканом Хенрикссоном в стокгольмском архиве. Это — письмо княгини Дольской Карлу ХІІ, которое ставит под сомнение это, казалось бы, неопровержимое утверждение. Следовательно, читаем:

«Светлейший и Почтеннейший Господин!

Как только я получила очень радостную весть о самом желательном прибытии в наши далекие края Вашего Светлейшего Величества, так сразу же спешу припасть к стопам Вашего Величества, Господина моего Ласковейшего. И поскольку, будучи весьма обязанной, я должна низко поклониться за проявленные Вашей Ясновельможной Милостью благодетельства, пускай сейчас незаслуженные моим сестринским выбором, и таким образом отдаю и саму себя под протекцию и милость Вашего Светлейшего и Ясновельможного Величества. Это с обмолвкой, чтобы я не испытала какой-то суровой критики за своих сыновей, от которых и сама (хоть я и являюсь их матерью) испытываю очень несправедливые притеснения. Об искреннем сердце моем, весьма благосклонном к Светлейшему моему Господину (хоть я знаю наверняка, что Ваше Величество имеет информацию от Светлейших Сапег¹), [расскажет] также благородный посланец, который доставит это письмо; [он] может подтвердить и объяснить на словах более детально эту мою искреннюю готовность к выполнению своих обязательств относительно Вашего Величества. Я же, опять припадая к стопам Господина моего, покорнейше прошу сохранить некоторые мои поместья, которых меня все еще не лишили мои сыновья, чтобы Ваше Светлейшее Величество, как Господин мой Ласковейший, стал для меня прибежищем и протекцией, этой ласки опять прося, касаюсь стоп Светлейшего Вашего Величества

Господина моего Ласковейшего

покорнейшая слуга

Написано в Белом Камне²

7 (17?) сентября 1704 г.

(подпись)».

Очень важен сам факт написания письма больше чем за год до первой встречи А. Дольской с И. Мазепой. Он свидетельствует о непосредственных контактах княгини со шведским королем. Причем, как следует из текста документа, эти контакты были установлены задолго до написания этого письма, ведь княгиня пишет о своих обязательствах перед Карлом ХІІ за совершенные им по отношению к ней благодеяния. Вполне вероятно, что одним из таких благодеяний было содействие Карла ХІІ избранию свояка княгини — Станислава Лещинского — польским королем 12 июля 1704 года.

Надо отметить, что контакты между польской княгиней и шведским королем были не только длительными, но и весьма полезными для Анны Дольской. Так, она просит Карла ХІІ не подвергать ее критике за действия сыновей. Речь идет, прежде всего, о старшем — Януше Антонии Вишневецком, который противостоял Сапегам. И Карл ХІІ не только не выдвинул претензии к А. Дольской, он способствовал карьерному росту Януша Антония: в 1704 г. тот становится воеводой виленским, в 1706 г. —  краковским. Он сохраняет свои владения, в том числе резиденцию своего отца — Белую Криницу³, где в конце 1705 г. состоялись крестины его дочери Урсулы, на которых И. Мазепа познакомился с А. Дольской. Протекция Карла ХІІ, очевидно, обусловливает и то, что сыновья не только не притесняют ее, а наоборот — старший приглашает ее быть крестной матерью своей дочери.

А теперь — о главной загадке этого письма. Какими могли быть обязательства княгини перед шведским королем, что она не осмелилась их изложить в письменном виде, а сообщила о деталях их выполнения устно через своего посланца? Не было ли среди тех обязательств установления прямых контактов с гетманом Мазепой?

Где-то за пару месяцев до знакомства с А. Дольской к И. Мазепе прибыл эмиссар от короля Станислава Лещинского — шляхтич Франц Вольский. Он привез с собой инструкцию, в которой были сформулированы предложения польского короля украинскому гетману. Предложения эти были весьма расплывчатыми. Из конкретных обещаний, содержавшихся в инструкции, было разве что то, что «приносец» послания Ф. Вольский объявит «не смертельную», то есть бессмертную славу Мазепе. Ни границы его будущих владений, ни властные полномочия гетмана, ни количество войска, что он должен был получить себе в помощь, ни даже размер вознаграждения не были указаны. Только громкие пустые слова. Словно Мазепа всю жизнь мечтал получить «не смертельную» славу от эдакого шляхтича Вольского! Следовательно, нет ничего странного, что И. Мазепа немедленно переслал инструкцию Петру І, а «приносца» оставил у себя для допросов.

С тех пор прошло совсем немного времени, и Мазепа не только внимательно выслушивает А. Дольскую, но и, по свидетельству своего генерального писаря Пылыпа Орлыка, ведет с ней «денные и нощные конференции». Какие же изменения произошли за несколько недель, отделявшие миссию Ф. Вольского от переговоров с А. Дольской?

П. Орлык в своем широко известном письме к Стефану Яворскому — председателю Синода (то есть официально первому лицу в иерархии Русской православной церкви), датированном 1721 годом, утверждает, что на решение гетмана о переходе на сторону шведов повлияли свидетельства прилуцкого полковника Д. Горленко о многочисленных обидах, унижениях, смертельные побоях казаков и т. п. от великороссийских начальников, а также послании резидента гетмана при Петри І в Гродно, что содержало копию царского указа, согласно которому Киевский и Прилуцкий полки должны были послать в Пруссы, чтобы сделать из них регулярные драгунские полки. П. Орлык писал, что «малый вЂтрикъ реляціи Димитріа Горленка и Ивана Черниша поколибалъ сердце его Мазепы и до измЂны преклонилъ», і все ж: «или княгиня Долская прелестми своими ему оную выперевадовала, о томъ самъ единый Богъ вЂсть. Однакъ отъ болшой части разсуждаю, что тая прелестница мЂла его обезумить».

Здесь надо отметить, что еще до получения писем Горленко и Черныша Мазепа имел аналогичные сведения, следовательно те письма не были для него сюрпризом. Возможно, они переполнили чашу терпения гетмана, а возможно, были другие обстоятельства, благодаря которым он не отклонил посредничества княгини. Или действительно «соблазнительница» свела с ума старого гетмана?

Ведущие мазеповеды сходятся во мнении, что главной ставкой гетмана был союз со Швецией. Наиболее четко его сформулировал Борис Крупницкий. «Целью нового курса гетмана едва ли было польско-украинское сближение, потому что он понимал, что значимой фигурой является не Станислав, а Карл XII, от которого все и зависело. Но это (контакты с А. Дольской. — А. Д.) был единственный путь к пониманию со шведами».

А теперь еще раз внимательно вчитаемся в письмо П. Орлыка. После крестин, свидетельствует писарь, «По килкаденныхъ пированіахъ и доволныхъ розговорахъ, повернувшися Мазепа на кватеру свою съ БЂлой Криници до Дубны, велЂлъ мнЂ писать листъ благодарственный до тоей же прелестницы княгини Долской, и послать ей ключь циферной для корреспонденціи съ собою, отъ которой въ килка дней получилъ онъ Мазепа респонсъ и въ ономъ малую цодулку цифрами писаную, которая въ децифровани своемъ тое заключала: «Уже я гдЂ надлежитъ послала съ донесенемъ истинной в. м. пана пріязни». По прочитани тоей цедулки циферной, одобралъ оную отъ мене, ни единого мнЂ не сказавши слова».

Здесь главная загадка заключается в том, кому именно сообщила княгиня о приязни гетмана: только польскому королю или, может, в первую очередь — шведскому, с которым она находилась в корреспонденции? На эту мысль наводит и то, что Мазепа никак не прокомментировал содержание письма Дольской своему доверенному лицу.

Впоследствии, находясь в Минске, Мазепа «получилъ тамъ невЂдомо черезъ кого отъ княгини Долской малое писмечко дворами писаное, въ которомъ она княгиня извещала ему о поворотЂ посланця своего отъ двору, и о посылки листу оть якогось безъименного короля до его писаного».  Кто был тот «безымянный король», Орлык так и не выяснил. «А хто былъ тотъ посланецъ и якій былъ черезъ него листъ, и отъ якого короля, и въ якое время и съ якимъ отвЂтомъ отъ себе Мазепа оного отпустилъ, о томъ я досели не вЂдаю».

Учитывая контакты княгини Дольской с королем Карлом ХІІ, не таким уже и невероятным будет предположение, что она была скрытым посредником между шведским монархом и украинским гетманом, а следовательно в глазах последнего имела больший вес, чем прямые эмиссары польского короля. Возможно, А. Дольская дала понять И. Мазепе, что Карл ХІІ в курсе хода их переговоров, что они ведутся по его инициативе. На это указывает хотя бы то, что письмо Станислава, полученное через княгиню осенью 1707 года, в отличие от депеши, доставленной Ф. Вольским за два года до этого, он не отправил царю, а передал на сохранение своей матери.

О возможности именно такого хода событий опосредствовано свидетельствует то, как Мазепа отреагировал на письмо другого контактера Станислава Лещинского — воеводы Адама Тарло летом 1708 года. Это послание с призывом к гетману «освободиться от власти тирана, вернуться к своему наследственному государю и к общей матери — Речи Посполитой», он, не колеблясь, переслал российскому государственному канцлеру Г. Головкину. Таким образом И. Мазепа маскировал свой настоящий переговорный канал, проходивший через А. Дольскую.

Сначала этот канал был малоэффективным: Карл ХІІ не был заинтересован в Украине. Он не сомневался в своей военной победе и без ее помощи. Более того, в 1705 году он заключил с Лещинским Варшавское соглашение, которое предусматривало, в частности, возвращение  Польше утраченных ею «восточных земель», то есть Левобережной Украины (Гетманщины). Весьма интересно, что дата заключения соглашения — 18(28) ноября почти совпала с датой первого знакомства И. Мазепи с А. Дольской. Их встреча состоялась через несколько дней после подписания соглашения. Вполне вероятно, что именно княгиня рассказала гетману о том соглашении и имела задачу от своего патрона выяснить реакцию украинского власть предержащего на то событие. Как бы то ни было, но в отличие от других эмиссаров Лещинского Мазепа позаботился о налаживании с ней постоянных и безопасных контактов.

В подтверждение этого предположения можно привести письмо, которое начальник шведской полевой канцелярии Карл Пипер написал Станиславу Лещинскому в сентябре 1705 года. В то время польский король активизировал усилия по возвращению Украины в лоно «общей матери» — Речи Посполитой. Но собственных аргументов для убеждения гетмана Мазепы вернуться в «лоно» ему явно не хватало. Следовательно, Станислав попросил у Карла ХІІ дать украинцам гарантию безопасности, чтобы склонить Мазепу на свою сторону.

«Но польскому монарху вежливо отказали. Пипер сообщил: его властитель, конечно же, очень благосклонен ко всему, что может пойти на пользу интересам Станислава, в частности и к инициативе начать переговоры с Мазепой. Однако, прежде чем выработать отношение к польско-украинскому соглашению, Карл XII нуждается в подробных данных о его содержании. Он готов дать Мазепе гарантию безопасности, но не через посредничество Станислава, а при условии, что гетман «в письменном виде или через подходящего посланца» пошлет просьбу прямо к королю Швеции», — излагает суть письма К. Пипера украинский историк в шведской эмиграции Богдан Кентржинский. Не могла ли княгиня Дольская стать тем самым каналом, по которому просьба гетмана Мазепы о безопасности могла дойти до Карла ХІІ направления?

Письмо Пипера было перехвачено россиянами. Но Станислав Лещинский уже выступил с собственной инициативой — послал к Мазепе миссию Вольского. Мы уже видели, чем она закончилась. Аналогичными были и результаты других проявлений самодеятельности польского короля, которые он делал через голову Карла ХІІ, например, — письмо к Мазепе воеводы Тарло. 

Со своей стороны гетман тоже не торопился форсировать события. Нежелание И. Мазепы прибегать к активным действиям лучше других объяснил Александр Оглоблин. «...После Варшавского соглашения в 1705 г., когда шведская армия увязла на землях Польши и Саксонии, Мазепа мог спокойно выжидать и даже тормозить ход украинско-польских переговоров», — отмечал историк. Просьбу княгини «чтобъ дЂло намЂренное зачиналъ», содержавшуюся в письме, полученном им в июле 1706 года в Киеве, Мазепа не только отбросил, но и приказал Орлыку писать к «той проклятой бабе» «оставити тую корреспонденцію, которая мене можетъ погубити». После этого переписка между гетманом и княгиней прерывается на год.

Но вскоре ситуация в корне изменилась. 14(24) сентября 1706 года Карлом ХІІ, союзником Петра І — королем Августом ІІ, который отрекался от польского трона и российского царя, и Станиславом Лещинским было подписано Альтранштадское соглашение, в котором титул польского короля Станислава І был выписан так: «Король Польши, Великий Князь Литвы, Руси, Пруссии. Кийовии, Волыни, Подолья, Подляшья... Сиверщины, Черниговщины и т. д., и т. д.». Следовательно, в 1705 — 1706 гг. шведский монарх не видел на карте Европы никакой Украины — ни Гетманщины, ни Западной. «Альтранштадское соглашение и неминуемый поход Карла XII на Россию выдвигали вопрос о судьбе Украины на повестку дня украинской и международной политики. Карл XII издавна, а особенно после завоевания Польши и Саксонии, задумывал поход против Москвы. От этого похода... много зависело для Украины и политики гетмана Мазепы», — отмечал А. Оглоблин.

А весной 1707 года состоялось печально известное совещание в Жовкве, которое, по мнению многих специалистов, стало поворотным пунктом для Мазепы в принятии решения о переходе на сторону шведов. Петр І не только отказался исполнять свою роль сюзерена и предоставлять войско для защиты Украины в случае наступления Карла ХІІ, но и существенно урезал полномочия гетмана. Теперь уже И. Мазепа искал контактов с А. Дольской. Возвращаясь из Жовквы, он по пути заехал в одно из имений княгини, где имел долгий разговор с ее приближенным лицом.

Летом А. Дольская дала о себе знать. Но в отличие от предыдущих посланий, в которых содержались призывы к конкретным действиям, в этот раз княгиня просто сообщала об опасности, угрожавшей Мазепе в лице князя Меншикова, который «сам в Украине хочет быть гетманом». Мазепа поблагодарил за предостережение. В сентябре союзническая тема снова стала центральной в переписке гетмана и княгини. В то время Карл ХІІ уже готовил поход на Московию и активизировал усилия своей дипломатии на восточном направлении. Наступал новый этап в шведско-украинских отношениях.

Обычно архивные находки проливают свет на то или иное событие или персону. В этом же случае произошло по-другому. Да, мы установили чрезвычайно интересный факт: княгиня Анна Дольская имела постоянные, длительные и конфиденциальные контакты со шведским королем Карлом ХІІ задолго до встречи с украинским гетманом Иваном Мазепой. Но в результате установления этого факта возникли многочисленные вопросы, на которые сегодня не существует четких ответов. Главный из этих вопросов: не была ли Анна Дольская в отношениях с Иваном Мазепой тайным агентом Карла ХІІ? Не вела ли переговоры с украинским гетманом от имени своего племянника — польского короля, имея при этом за спиной шведского монарха?

Что же касается амурной интриги, то она в действительности могла возникнуть между этими двумя экстраординарными личностями. Но не будем забывать, что они, вместе с тем, были незаурядными дипломатами и пытались афишировать свои личные связи, чтобы скрыть политические аспекты своих отношений.  

¹ Сапиги (Сапеги) — литовский магнатский (с XVII в. — княжеский) род. Во время Северной войны 1700 — 1721 гг. перешел на сторону шведского короля Карла XII и поддержал его ставленника Станислава Лещинского.

² Белый Камень — село в Русьском воеводстве Речи Посполитой (ныне — Золочевский район Львовской области). Владельцем села был первый муж Анны Дольской (урожденной Ходоровский) — Константин Христофор Вишневецкий (1633 — 1686)

³ Ныне — село Белокриница Кременецкого района Тернопольской области