«Смесь нагромождения вещей и большой мечты»

С Иваном Любомировичем, преподавателем Львовского национального университета имени Ивана Франко, знакомы благодаря курсу современного украинского языка. В лекционный материал он всегда добавлял исторические комментарии, которые объясняли специфические языковые явления. Тогда я и подумать не мог, что Иван Цихоцкий собрал солидную библиотеку и не только. Но как только узнал, захотелось увидеть все собственными глазами.

Пан Иван приглашает в дом в Короткой Стороне, центре Буска, что на Львовщине. Кажется, что я попал в музей — среди новых вещей здесь, наверно, только двери и евростеклопакеты. Все другое — или коллекционное, или несет в себе память поколений семьи, как, например, массивный обеденный стол из орехового дерева, который перевезли из прадедовского дома. Коллекционер сознается, что его увлечение — это «смесь безудержной любви к коллекционированию, посеянной еще в детские годы, самовольного нагромождения вещей и большой мечты».

ТИТУЛЫ БУСКА

В интерьере дома — миниатюры из жизни галичан, например, огромный сундук, куда можно было положить пол-имения или приданое невесты. Я видел и находки вещей трипольцев из нижних пластов земли.

Во время археологических раскопок в Буске и в околицах нашли остатки оружия и бытовых вещей, изготовленных из глины, кремния, стекла, меди и железа. Те вещи теперь легко помещаются на ладони — заточенный трипольцами серп, тоненькая лопатка и плоский молот. Не меньше удивления вызывает боевой наконечник длиной с палец.

«Иногда само собой получается, что находишь у себя на грядке такие артефакты», — добавляет Иван Цихоцкий. Много достопримечательностей в этом районе осталось, как наследие столицы летописного племени бужан (VIII— IX вв.), столицы удельного княжества со своим князем (XI — XII вв.), центра староства в пределах Белзского воеводства Королевства Польского (XV—XVIII вв.) и неофициальной столицы Баденовской республики (конец XIX века). И все эти «титулы» касаются Буска, первое летописное упоминание о котором датируется 1097 годом, хоть реально город основан в V—VI веках.

КЛЮЧИ РАРИТЕТОВ

На кухне выстроились в ряды глиняные кувшины разного назначения, с узорами или без, землистого цвета или коричневого, бутыль для молока. Еще — австрийская сурия цвета размокшего хозяйственного мыла, в которой хранили вино или маслю.

Через прихожую с деревянной люстрой 1920—1930-х годов, которая тоже является семейной реликвией, попадаю в кабинет. В центре — отреставрированный стол, который когда-то принадлежал еврейскому купцу. По одну сторону «открывают» разные экспозиции  ключи, которые Иван Цихоцкий собирает с детства. Один выглядит причудливее другого. Рядом — такие себе картины из уличных знаков на украинском языке польского и австрийского периодов и из блестящих таблиц страхового полиса компании «Днестр». По другую сторону — несокрушимая стена из непрерывных корешков книжек. Все книги стоят очень тесно и творят «умное пространство» комнаты. Умное еще и тем, что скрывает знания по богословским наукам в старопечатных книгах XVII века.

ЕВАНГЕЛИЕ, СПАСЕННОЕ ИЗ ОГНЯ

Старопечатные книги  представляют собой религиозные издания, предназначенные для церковного пользования. Об этом узнаем из заметок на страницах, как и то, когда, у кого и за сколько их покупали. Самая древняя и, по-видимому, самая ценная книга в коллекции — Львовский Октоих 1643 года, самая поздняя — Почаевская Триодь Цветная  1787 года. Среди других книг — Минеи, Анфологионы, Триодионы Цветные и Постные, Служебники, Евангелия, Псалтыри разных лет и изданий. Большинство книг напечатаны в Почаевской и Львовской  типографиях, есть еще несколько из Киево-Печерской лавры и Москвы.

Каждой книжке есть о чем рассказать. Между прочим, настоящему знатоку не придется прилагать значительные усилия, чтобы «расспросить» ту или другую. Сколько лет книге, можно узнать, даже если не сохранился титульный лист. Систем шифровки данных было несколько. Из филиграней — прототип современного «водяного знака» — можно считать информацию о дате и месте печатания книги и дополнительных параметрах бумаги. Для этого могут понадобиться каталоги бумаги и филиграней. На гравюрах автор отмечал год.

Что могло случиться с книгой за несколько сотен лет! По состоянию и виду старопечатной книги можно узнать, как книга странствовала во времени. Когда страницы сильно изнашивались, приходилось дописывать потерянное содержание своей рукой, чтобы продолжать ею пользоваться. Случалось и так, что книга попадала в огонь, как Львовское Евангелие 1704 года. Случилось это где-то в XVIII веке, отмечает пан Иван. Дьяк тогда спасал книгу: сшил блоки, доклеил начало, возобновил переплет. Благодаря заботливому отношению хорошо сохранилась бумага, не пострадали гравюры.

Нереставрированная книга имеет вид большого уголька: книжный блок осыпался, из-под кожи, которой покрыт переплет, выглядят «внутренности» — деревянная дощечка с закругленным краем. От многочисленных прикасаний к страницам этой книги стерлись буквы, хоть цвет заглавных букв остался ярким — смесь киновари, охры и сурика оказалась неподвластной времени. Местами страницы сделались острыми на полях, зубастыми, с резкими впадинами, как будто пилочка.

ПО РЕЦЕПТУ ГУТЕНБЕРГА

Из-за высокой цены печатную книгу имел далеко не каждый. Тем не менее, владелец, чаще всего богослов, был вынужден пользоваться ею постоянно. Воск со свечи скапывал на бумагу и оставлял на нем «шрамы» бурого цвета, закрывая отдельные буквы от читателя. Бумагу изготовляли по рецепту, который использовал Иоганн Гутенберг, — с помощью специального аппарата измельчали, а затем прессовали разные лохмотья. От этого бумага была очень плотной, как картон. Украинцы быстро осваивали новые технологии. «Еще быстрее, чем в наше время, — добавляет Иван Любомирович. — На то время не было традиции патентовать изобретения. Это и способствовало их стремительному распространению».

«Каждая из двадцати книг для меня особенная. Каждая поднимает какой-то пласт истории, как, например, это Евангелие, что принадлежало карпатскому богослову. На одной из страниц он сделал запись графитовым карандашом о землетрясении. И этот природный катаклизм тогда действительно случился!», — заверяет коллекционер.

ИСТОРИЯ ЛЬВОВСКИХ ПИВОВАРОВ — В БУТЫЛКАХ

Наиболее охотно пан Иван рассказывает о коллекционных бутылках из-под алкоголя — их количество растет в геометрической прогрессии. Некоторые ему уже пришлось отдать в местный краеведческий музей — из-за нехватки свободного места.

Когда-то каждая пивоварня изготовляла свою фирменную бутылку, вместо этикетки наносили гравировку. Причем дизайн тары периодически изменялся. В коллекции стекла можно увидеть, какими были изменения форм бутылки на Галичине и в Польше. Полка, посвященная Баденовской пивоварне в Буске, фиксирует изменения за 30—40 лет работы пивоварни. Бутылок Львовского общества акционного пивоваров (LTAB) с выбитым на стекле якорем набралось больше двадцати видов — это больше, чем в музее львовского пивоварения или в музее стекла! Алкоголь семьи Бачевских, которые выпускали водку и наливки, пана Ивана интересует меньше, потому он преимущественно обменивает их у других коллекционеров. Тем не менее, графинчики Бачевских заняли всю нижнюю полку. Тематическую полку дополняют немецкие довоенные ботиночки емкостью до 50 миллилитров. В коллекции есть несколько бутылок для содовой — по форме, как из-под пива, но прозрачные.

Двумя полками выше пан Иван разместил, по его словам, «отстойник советских бутылок». Там есть еще несколько закарпатских Schonborn на пол-литра и несколько чем-то похожих, на  мой взгляд, на те, в которые наливают игристое вино. Попали они в «отстойник» по причине «слишком современного вида». Что же, вероятно, среди такого количества бутылок не мог не заблудиться бравый вояка Швейк.