«Жизнь после Чернобыля»

В этом году исполняется 30 лет, как прогремел взрыв на Чернобыльской атомной электростанции. Он навсегда перевернул жизни тысяч украинцев, которые были вынуждены спешно бежать из загрязненной радиацией зоны и искать новый дом. Однако до сих пор в Чернобыльской зоне продолжают жить люди. Между тем последствия Чернобыля ощутимы через три десятилетия после аварии — в экологии, растущем уровне раковых заболеваний и тому подобное.

Проблемой жизни после Чернобыля прониклась испанская фотожурналистка Квентина Валеро. Ее фотографии печатали в известных испанских изданиях El Pais, El Mundo и британском The Guardian. А теперь вместе со своими коллегами она год работала в Украине для того, чтобы рассказать о последствиях Чернобыльской аварии и призвать сделать эту зону более безопасной для людей, продолжающих там жить. Проект «Жизнь после Чернобыля» откроется 26 апреля в «Мистецькому Арсеналі». А пока продолжаются последние приготовления, Квентина пожаловала в редакцию «Дня» и рассказала о цели мероприятия и впечатлениях от пребывания в Украине.

— Расскажите, пожалуйста, о своем проекте относительно Чернобыля, в котором вы сотрудничаете с Зинаидой Лихачевой. Какова его концепция и главная цель?

— У меня два разных подхода к этому проекту. Во-первых — как у одного из основателей коллектива, с которым мы работаем уже в течение двух лет в разных проектах. В октябре мы присоединились к коллективу в Лондоне. А работу над проектом по Чернобылю мы начали в мае 2015-го.

ФОТО РУСЛАНА КАНЮКИ / «День»

Именно тогда я готовила фоторепортаж из приюта для детей с заболеваниями рака. Он был открыт фондом «Запорука» благодаря международной поддержке, особенно от итальянской организации «Солетерр». Они дают средства на приют для семей, чьи дети — раковые больные. А затем мы рассмотрели эту проблему в связи с Чернобылем. Мы решили, что было бы хорошо, если бы все работники искусства из нашей команды присоединились к проекту о Чернобыле. Тогда мы пригласили к сотрудничеству Зинаиду и украинских художников, чтобы они стали частью нашего коллектива. Мы рассматриваем связь между Чернобыльской катастрофой и семьями и людьми, продолжающими жить вблизи этой зоны.

Это большой проект. Его название — «Жизнь после Чернобыля». Мы решили работать в разных европейских странах. Для нас очень важно сотрудничать с украинскими работниками искусства, ведь они «из первых уст» знают, что здесь происходит. А мы как международные деятели искусства хотели бы на основе этого сформировать свою концепцию Чернобыля. Моя прерогатива — это фотопроект. Я сконцентрировалась на населенных пунктах Чернобыльской зоны. В этом году была там дважды.

Все едут туда на экскурсии, это важно. Но также важно увидеть другую местность. Там продолжают жить люди, и это не экскурсии — это очень бедная местность. И я хотела собственными глазами увидеть тамошнюю ситуацию. Я читала, что там собираются возобновлять растения. Но когда посетила зону, то убедилась, что там не происходит ничего подобного.

— Когда проект будет завершен?

— Он будет представлен в музее «Мистецький Арсенал» 26 апреля в память о 30-й годовщине трагедии. Так что до сих пор работаю над проектом. Я еще должна путешествовать, пообщаться с разными семьями и увидеть ситуацию «изнутри». Также мы записываем интервью с учеными, ликвидаторами, людьми, которые были эвакуированы. Мы работали над этим очень долго...

— Вы снимаете фото в Чернобыльской зоне... Что вы таким образом стремитесь продемонстрировать миру?

— Для нас важен не только Чернобыль в Украине. Это большая международная проблема. Загрязнение растений — только половина последствий. Мы хотели поднять проблему того, что люди должны быть ознакомлены с ситуацией. Последствия случившегося чувствуются и через 30 лет. Многие люди в Украине не хотели об этом разговаривать. Они устали от этого.

У меня есть опыт работы с семьями и детьми из этой зоны. Также беседуем с врачами и учеными в связи с тем, что вырос уровень раковых заболеваний и других болезней.

Я была в местностях, которые очень бедны. И не только в связи с тем, что случилось после Чернобыля, но и в связи с тем, что закрылись коллективные хозяйства. И эти места поглотила бедность, люди начали пьянствовать. То есть это не из-за Чернобыля, но через него мы можем узнать о других проблемах. Я встречалась с детьми, которым сейчас по три года, и через три поколения после трагедии они родились без рук. Завтра я собираюсь взять интервью у семьи, у которой родился ребенок без ног. Последствия трагедии до сих пор достаточно не проанализированы. Во время пребывания в Чернобыльской зоне у меня был с собой дозиметр, и я была напугана, так как в некоторых местах показатели превышали максимальные. Поэтому хочу поднять эту проблему, переосмыслить ее. Я чувствую, что на мне и моей работе лежит обязанность. Эта местность должна быть более безопасной. Ведь там много детей, которые играют просто на земле и при этом ничего не знают.

— Вы в Украине уже не впервые. Раньше вы были на востоке Украины, в зоне проведения Антитеррористической операции...

— Да, я была на востоке — в Горловке и в Донецке. Впервые, когда делала проект с детьми, имеющими раковые заболевания. Я хотела увидеть две разные семьи — с востока и запада, которые бы встретились в одном месте. У них была одна общая проблема — рак, и у них не было барьеров. Видно, что люди разъединены политическими идеями. Но они все же помогали друг другу.

В рамках этого проекта я познакомилась с Кириллом и его мамой Наташей, они из Горловки. Так сложились обстоятельства, что ребенок год не видел свою семью... Я поехала с этим ребенком на восток. И собственными глазами увидела ситуацию. В мае 2015 года я была в Донецке, и это было похоже на антигород. В то время там было много бомбардировок. Было очевидно, что люди хотят мира, они устали от войны. Там действует пропаганда, люди чувствуют себя украинцами, но думают, что их бомбардируют украинцы... Я слышала разные версии и отношение. Но все они с одним сообщением: люди устали. Устали стоять в течение 24 часов в очереди для того, чтобы пересечь границу, чтобы получить пенсии, чтобы получить возможность купить еду.

— На ваш взгляд, насколько важно показывать правду о том, что происходит в Украине, с помощью искусства фотографии?

— Это действительно важно. Мы живем в визуализированном мире. Как журналист я считаю, что важно и изображение, и слова. Последние два года все говорили об Украине, революции и конфликте. Также важна роль медиа. Когда я разговариваю с редакторами европейских агентств об Украине, чувствуется, что они почти забыли о том, что здесь происходит. Поэтому важно, чтобы пресса доносила, что происходит здесь, через изображение. В моем случае я больше фотограф, чем журналист. Но пытаюсь делать и то, и другое, ведь я работаю самостоятельно.

— Как фото могут отражать настроения, эмоции и ощущения мира?

— Это зависит от фотографа и человека, чьи фотографии он делает. Это «диалог», язык, который вы создаете с человеком, с которым работаете. Ведь вы должны проводить время с человеком, которого фотографируете, по крайней мере, я так работаю. Очень сложно, когда не знаешь язык, как в моем случае. Приходится полагаться на журналистов или переводчиков. Это усложняет коммуникацию. Поэтому ты доверяешь людям, и люди доверяют тебе. Люди готовы увидеть правду и реальность. В своих работах я всегда стараюсь показать правду о том, что происходит, — настолько, насколько это возможно. Только так мне удается передать эмоции, чувства, получить реакцию. И это — тенденция современного фотоискусства.