Сергей Параджанов: сюрреальный и коллажовый
В Музее-мастерской Ивана Кавалеридзе работает выставка коллажей «THE COLORS of PARAJANOV». Авторы представленных работ действительно как будто соткали свои коллажные композиции из цветных нитей, позаимствованных у знаменитого кинорежиссера и художника...
У выставки есть лозунг, из высказываний самого Параджанова: «Чем меньше слов — тем больше красоты и пластики». Художник действительно постоянно подчеркивал о своем дистанцировании от слов, от книг. Одна из его хохм: «У меня дома только две книги — «Айболит» Корнея Чуковского и подаренный Апдайк, на английском, которого не знаю».
БЕЗ СЛОВ, НО С БУКВАМИ И АКЦЕНТАМИ
Иван Драч рассказывал, что однажды Параджанов разбудил его среди ночи телефонным звонком, попросил прийти немедленно, чтобы забрать подаренную ему книгу. «Потому что не могу уснуть...».
Конечно, это была одна из параджановских игр — как првило, эпатажных. На самом деле прекрасно знал литературу. Не случайно две его лучшие картины связаны с книгами, с литературой: «Тени забытых предков» сделаны по одноименной повести Михаила Коцюбинского, а «Цвет граната» («Саят-Нова») является рассказом об армянском поэте, чей дух материализован в фильме (материализован, поскольку воссоздан не только актерскими средствами, но и через различные композиции из предметов, которые каждый раз дорастают до символов).
«Идея нашей выставки, — читаем в аннотационном прологе ее авторов Влады Дмитриенко, Дарьи Радченко, Марины Федоровой, Марины Головенко, Андрея Птицына, — заключается не в том, чтобы копаться в биографии художника и шевелить трагические моменты его жизни. Думаем, что и сам Параджанов не захотел бы вспоминать в свой день рождения серые и «уродливые» будни советского порядка. Поэтому мы воспроизведем красоту и праздник, которые он так хотел принести в этот мир. Но уже нашими руками».
Прекрасная идея! Одна только ремарка, как старшего человека, жившего во времена того самого «советского порядка». Известно, столько действительно уродливого пережили мы в ту эпоху. Однако думаю, что сам Параджанов очень удивился бы пассажу о «серых и уродливых буднях». А разве сейчас мало такого, от чего стоит дистанцироваться, а то и просто забыть, не впускать в свое сознание? Будни, повседневную жизнь мы сами и делаем или «уродливыми», или «сказочно-красивыми».
Когда-то, в начале 1990-х, в Доме кино проходил вечер памяти Параджанова. По нашей традиции едва ли не все спичи строились в плакальщицком ключе: какой он несчастный, наш Сергей, как власть глумилась над ним, убивала...
В конце концов, к микрофону вышел режиссер Роман Балаян. Он внимательно осмотрел зал и сказал: «Это вы все о Параджанове говорили? Ну, он бы очень удивился, если бы услышал, что он был несчастным! Да более веселого и остроумного человека не найти! И тогда, и сейчас...»
Чуть позже я услышал, уже от другого режиссера, Михаила Беликова, как они с Балаяном посетили Параджанова в лагерях, куда его отправила власть по сфабрикованным доказательствам.
«Нас привели в комнату встреч, — рассказывал Беликов. — Немного подождали, и вошел Сережа Параджанов, стриженый такой. Сразу представил своего конвоира: «Такой-то. Абсолютно гениальный человек! У него есть тысяча гениальных сюжетов. Это готовые сценарии! Запишите хотя бы сотню — сделаете десять гениальных фильмов...». Через пять минут, — продолжал Беликов, — у нас появилось ощущение, что это мы с Балаяном сидим в лагерях, а Параджанов приехал нас навестить...»
ОПАСНО СВОБОДНЫЙ
«Опасно свободный человек» — так любит называть Параджанова Роман Балаян, так назван фильм Романа Ширмана, посвященный великому режиссеру. Его основной мотив — практически все, что мы знаем о Параджанове, мы узнали от самого Параджанова. Действительно так: он принадлежит к художникам, которые сами, не дожидаясь «милостей от природы», творят миф и мифы о себе. Миф — это не выдумка, не ложь, это определенный концентрат историй, которые творят образ — человека и времени.
И главное: Параджанов был носителем свободы, даже в тюремной камере, даже в лагерях. Таких людей обычно не любят: ни власть, ни большинство обычных людей, в жилах которых течет рабская сукровица.
Именно в лагерях Параджанов сосредоточился на создании коллажей. Делал он их, как известно, из любого подручного материала. И это тоже признак свободы: он не ждал, пока материал или история какая упадет «с небес». То, что под рукой, то, что мерцает, скажем, в коллективном, массовом сознании или подсознании.
Знаменитая «Джоконда» Леонардо да Винчи, которая именно в ХХ веке стала «звездой» мирового культурного космоса. Иногда звезда эта сияла особым образом. Вот как она появилась Параджанову в его лагерное трудовое время.
«Как-то в зоне, — писал он Василию Катаняну, — я увидел Джоконду, которая то улыбалась, то хмурилась, то плакала, смеялась, гримасничала... Это было гениально. Я понял, что она вечно живая и вечно другая, она может быть всякой — и эта великая картина неисчерпаема. Знаешь, почему она была то такая, то сякая? Когда во время жары мы сняли рубахи и работали голые по пояс, то у одного зэка я увидел на спине татуировку Джоконды. Когда он поднимал руки — кожа натягивалась, и Джоконда смеялась, когда нагибался, — она мрачнела, а когда чесали за ухом — она подмигивала. Она все время строила нам рожи»!
А Светлане Щербатюк он писал из лагерей: «Если я умру в тюрьме, Джоконда будет меня оплакивать...»
Так шедевр времен Ренессанса, растиражированный в техническую эпоху, стал предметом ежедневного потребления. Параджанов как будто продолжил эту работу и превратил Джоконду в персонаж будничного созерцания. Одна из самых известных серий коллажей Параджанова (в ней 12 работ) называется «Несколько эпизодов из жизни Джоконды». Все они хранятся в музее Параджанова в Ереване, все они заряжены неким спектральным энергетическим пучком: одновременно и опускают Джоконду с виртуальных небес, и романтизируют, преподносят ее — в прозаично-будничном измерении.
ПАРАДЖАНОВСКИЕ МОТИВЫ
Теперь это отдано в руки молодых, которые и предложили собственные коллажи. По параджановским мотивам в том числе. Скажем, коллаж Анастасии Сахалтуевой (он подарен мне и попал на выставку из моей частной коллекции) сделан явно под влиянием Параджанова и некоторых пластических мотивов армянского изобразительного искусства. Как сказано в уже цитированной выставочной аннотации, «каждый должен почувствовать гениальность, которая была в безудержном Параджанове, пропустить ее через себя и вдохновиться на собственное творение».
Сам Параджанов вдохновлялся реалиями, образами и обрядами, запечатлевшими в себе огромный опыт многих поколений. Как писал когда-то знаменитый ученый Клод Леви-Стросс, «обряд и мифы воспроизводят друг друга, первый — в форме действа, второй — в форме памяти».
И то, и другое счастливо нашлось в Карпатах, во время работы над фильмом «Тени забытых предков». И должно было продолжиться на «Киевских фресках», однако, как известно, далее кинопроб дело не пошло: власти запретили этот спонтанный выброс «чего-то сюрреального», того, что за пределами просчитанной авторской стратегии выстраивания фильмового текста.
По мнению оператора «Фресок» Александра Антипенко, опыт этого фильма (кстати, кинопробы сейчас воспринимаются как завершенная, целостная картина) «положил начало тому, что делал Параджанов позже: «Цвет граната», «Легенда о Сурамской крепости», «Ашик-Кериб»... Когда в 1972-м появился «Рим» Феллини, я узнал в нем многое, что Параджанов хотел сделать в 1965-м в «Киевских фресках».
Но главное — свобода по-параджановски всегда была и является делом вирусным, заразительным. В контексте украинском эта особенность выглядит даже заметнее — слишком сильны у нас традиции рабской угодливости, игры в поддавки с властью.
Так что с дистанции времени все более очевидным является то, что в середине 1960-х «Тени забытых предков» (имею в виду не только знаменитую протестную премьеру в кинотеатре «Украина», а значительно более широкий контекст общественных процессов — тогдашних и последующих) были восприняты как благая весть о свободе. А еще важнее — многие увидели направление поисков свободы.
Начинать этот поиск надлежит с самого себя. Это первое. А второе — надо возвращаться к истокам, пуповину укреплять — ту самую, которой крепишься к земле, что тебя породила, к культурному лону, откуда вышел. Иначе эпоха тиражирования образов, картинок и исторических обид может завести тебя, твой народ, нацию в тупик. А собственно, уже завела.
Ну что ж, точка невозврата еще не пройдена. Придите на выставку молодых художников, которые уважают творчество и саму личность Сергея Параджанова, чтобы в этом убедиться. Или усомниться — у кого уж как получится.