Горячие темы:

Моисей Фишбейн. In Memoriam

Умер поэт, переводчик, общественный деятель Моисей Фишбейн. Пролетели 73 года насыщенной, творческой, страстной жизни

29 мая, 12:15

Моисей Фишбейн — один из наиболее ярких представителей того чрезвычайно мощного и эстетично выкристаллизовавшего поколения украинских поэтов, что дебютировало в 1970-х годах. Он умел возводить изысканные фонетически и ассоциативно емкие словесные конструкции, вдохновленные мотивами высокого модернизма, вообще блестяще работая с языком:

(...) На чорній кручі крук

осліплий кряче,

І попелом заметено сліди,

Сиди і кряч, заблуканий, сиди

І кряч, і кряч, осліплений, неначе

Ти можеш воскресити їх,

жебраче, —

Згорілі житла, спалені сади.

Умел также играть с текстами на уровне стихотворной остроты:

— Онде шпроти, онде кілька.

Скільки хочеш? — Кільки? Кілька!

— Онде кілька, онде шпроти.

Шпроти хочеш? Хочеш? — Проти!

Безусловно, Фишбейн принадлежал и к тем, кто сохранил в своем творчестве «фотографии» советских времен:

(...) Нудота карантинна,

У місті скарлатина,

Ковтати щось гірке,

Лахмітники, склярі,

«Гострю ножі», хворіти,

Напливи «Ріоріти»

В якомусь попурі,

В якоїсь там рідні

Поштівка з Палестини,

Безвихідні гостини,

Пропащі вихідні,

Вже ради не даси,

«Закусочна», «Сифонна»,

В коробці патефона

Згасають голоси...

Между выдающихся черт Моисея Фишбейна было то, что он унаследовал разнообразные культурные традиции. Это — как минимум — и богатейшая еврейская традиция, и украинская культура (не забываем, что молодого поэта «ввел» в литературу Мыкола Бажан), и русская литература, и особенный буковинский мультикультурный коктейль, и общеевропейский модернизм. Такой контекст сделал из Фишбейна эстета, а не весьма легкие обстоятельства для реализации этого эстетства в СССР, в эмиграции и в независимой Украине лишь закалили. Этот контекст вдохновил и на общественную активность — причастность к сразу двум ограничиваемых и униженных в ХХ веке культур, украинской и еврейской, не могла не воспитать у человека особенное чувство несправедливости. А уже это чувство выведет и к дисидентам-шестидесятникам, и на Майдан.

Так случилось, что буквально пару недель тому я писал для «Дня» о книжке украинско-американского историка Йоханана Петровского-Штерна «Анти-имперский выбор» о поэтах, которые соединили в своем творчестве и идентичность украинскую и еврейскую, и последний раздел этого исследования был посвящен именно Моисею Фишбейну. «Фишбейн ищет не внезапное впечатление — мрачное или радостное, а космологическое, высший и непреходящий смысл. В то время как его современники обсуждают планетарные отзвуки человеческого опыта, Фишбейн наблюдает этот опыт с метафизического расстояния. То, что его современники помещают в пространстве, он интегрирует во время. То, что они рассматривают на фоне космической универсальности, он созерцает на фоне универсальной вечности», — пишет о нем Петровский-Штерн. И характеризует таким себе еврейским Мессией в украинской поэзии. Что, учитывая сложную историю взаимоотношений двух народов, конечно, чрезвычайно важно.

Помним поэта Моисея Фишбейна!

Мойсей Фішбейн

Богданові Бойчукові

...І вже вуста

судомою звело,

І прийняла душа

неопалима

Розпечені горби

Єрусалима

І Києва обпалене зело.

О крапелько,

промінчику,