Андрей Мельник: «Будите веру в грядущее»

Начну с сентенции, которая касается не только Андрея Мельника. Часто цитируют слова Хилона из Спарты: «О мертвых или хорошо, или ничего». Однако это не полное цитирование. Спартанский политик, реформатор, законодатель и поэт говорил: «О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды».

Как раз правды и недостает в рассказах об Андрее Мельнике. К слову, недостает, собственно, рассказов: количество публикаций о нем не столь уж велико. Между тем, несомненно, это интересный персонаж для историков, судьба которого отразила колорит, специфику и драматизм эпохи, в которую ему пришлось жить и действовать.

НАЧАЛО ПУТИ

Он родился 12 декабря 1890 года в небольшом селе Воля Якубова (это нынешний Дрогобычский район Львовщины). Его отец, Атанас Мельник, был известным общественным деятелем, человеком неординарных способностей, образованным и энергичным. Когда он стал сельским головой в относительно молодом возрасте, выкупил единственную в селе корчму и превратил ее в общество «Просвита». Там была библиотека, хоры, кружки. По его инициативе строились дороги, был возведен Общественный Дом, в котором был общественный Совет, общество «Сич». Он способствовал созданию общественного магазина. «А это, — как писал современник, — означало начало кооперации, независимости от чужого капитала и выгоды, борьбу с пьянством, соревнование за образование, подъем социального уровня, национальное пробуждение».

Недаром в определенный период гостем в доме Мельников был Иван Франко. «Ну, не к каждому ходил Иван Франко в гости, а к Мельникам ходил», — вполне правильно замечает мой коллега историк Александр Кучерук. По его словам, мать, Мария Коваль, и отец Андрея рано умерли от туберкулеза (мать в 1897-ом, а папа в 1905 году). Лекарства от этой болезни изобрели только после войны, а тогда это было медленное угасание и смерть.

Отец умер в 50 лет, успев еще второй раз жениться на молодой вдове Павлине Матчак. Она любила Андрея, как родного сына. Более того, после ухода в вечность Атанаса Мельника, выйдя замуж второй раз, Павлина продала часть собственной земли, чтобы оплатить операцию пасынку. Мельник унаследовал болезнь легких — туберкулез, которая в молодости прогрессировала. Ему сделали две операции на легких, удалили два ребра, чтобы облегчить дыхание.

Очевидно, семейное тепло, родительская интеллигентность повлияли на его воспитание, формирование характера, отношение к другим людям. Пройдет много лет с того периода, о котором идет речь, и бывший французский посол в Берлине, член Французской академии Франсуа Понсе, оставит в своем дневнике такую запись: «Этот Мельник — человек утонченной культуры, очень вежливый и хорошо воспитанный... Полковник всегда был грустный и малоречив. Когда мы с ним утром встречались, излучало от него большое достоинство и джентльменство. Все первый здоровался и спрашивал о моем здоровье. А о себе не говорил никогда. Однако вспоминаю себе, что были моменты, когда Мельник выходил из своего хранилища и становился разговорчивый. Это бывало тогда, когда вспоминал освободительные соревнования Украины».

Но это еще впереди. А пока — учеба в гимназии, два года болезни и поступление в Hochschule fur Bodenkultur, то есть в Высшую школу культуры земледелия в Вене. Сюда Мельник попал в 1912 году. Через два года вспыхнула Первая мировая война. Сохранились свидетельства о том, что когда Мельник учился на лесного инженера, он проявлял не только любовь к природе, а огромную эрудицию, знания. И природы, и искусства, и литературы.

Вместе с тем в годы учебы давало о себе знать его слабое здоровье, которое не позволяло идти в армию. Однако Андрей Мельник поступает наоборот: он идет в Легион Украинских сечевых стрельцов, украинское военное формирование в составе австро-венгерской армии.

СЕЧЕВОЙ ХАРАКТЕРНИК

Итак, боевую закалку Мельник получил в Легионе Украинских сечевых стрельцов, который во время Первой мировой войны воевал против российской армии на территории Галичины. Сначала ему доверили руководство взводом, а впоследствии он возглавил сотню стрелков УСС. Те, кто воевал вместе с Мельником, отмечают его чрезвычайную ответственность за последствия боя и за судьбу стрелков, его дисциплинированность, нефальшивую храбрость и — харизму.

Об очень интересном эпизоде этого времени рассказал Александр Кучерук. Летом 1916 года на фронт приехал эрц-герцог Карл, который потом стал императором Австро-Венгрии. Отличившимся войсковикам он вручал награды. Среди прочих он вручил медаль за Храбрость и Андрею Мельнику. Но чем-то ему этот человек заимпонировал, что-то ему такое рассказал, мы не знаем. Однако знаем последствия: эрц-герцог снял свою императорскую саблю и вручил Андрею Мельнику. Мог бы наградить немца или австрийца. Нет, он наградил этого русина. Медаль мог получить каждый, а сабля была одна — императорская. И она досталась именно Андрею Мельнику.

«Об Андрее Мельнике говорили, что он завороженный, как характерник, — вспоминал другой сотник Легиона Украинских сечевых стрельцов Михаил Минчак. — А кто глядел сбоку, как он подскоками ведет сотню в бой к наступлению, никогда не прилегая к земле, мог бы подумать, что он не только много рискует своей жизнью, но и добровольно ищет смерти. А когда в итоге и достигла его «куля зрадливая, в Москві-матушці свяченая» — то не убила, только ранила».

3 сентября 1916 года «зрадлива куля», как пишет Минчак, достала Мельника во время боя с российскими войсками за Бережаны на горе Лисоня. Тогда же он попал в русский плен, где, по показаниям очевидцев, держался достойно и даже пытался объяснить россиянам, что такое Украина.

Дмитрий Гречанивский, тоже тогда пленный, вспоминал, как в Подгайцах на Тернопольщине, куда привели пленных, уже были российские военные. Украинским офицерам позволили поселиться в местных частных домах. Однако российский генерал при этом начал агитацию: «Он говорил об «одном русском народе», откуда, мол, задержалось в Галичине название «русин», «русский язык», а в России — «южно-русский или малорусский». С наибольшим вниманием к генералу вплелся с ним в диалог поручник Андрей Мельник, напомнив, что название «Русь» — это историческое название украинского народа и его земель, а присвоил его Петр Первый для московского княжества. Слова же «Украина», «украинский» тождественны первоначальным названиям «Русь», «русьский», уходят корнями в седую древность и употребляются в слове и письме, теперь уже даже по некоторым школам Галичины.

Сначала генерал терпеливо слушал поручника, порой корректно докинул какое-то замечание, но, непривычный к такого роду разговорам, рассердился и ответил, что «никакой Украйны никогда не было и никогда не будет», а обращаясь к своему адъютанту, закончил иронично:

— Вы слышите, адъютант? Он — поручник, а я генерал, и он знает больше меня».

Последующие события подтвердили: Мельник таки знал больше.

РЕШАЮЩАЯ ВСТРЕЧА

Тернополь, Киев, Курск, Пенза, Сызрань, Уфа и наконец Царицын. После недолгого пребывания там Мельник и его военные побратимы очутились в посаде Дубовка. Произошло это весной 1917 года. А рассказал Мельнику о начале революционных пертурбаций, о том, что потом будут называть Февральской революцией, другой пленный — Евгений Коновалец (он попал в плен в июне 1915-го во время боев поблизости горы Маковка). Это начало их знакомства и сотрудничества. И хотя Коновалец остался в царицынском лагере, уже с первой встречи они прониклись взаимной симпатией и доверием. Это повлияет на дальнейшую судьбу Андрея Мельника.

«Для порабощенного народа наилучшей является борьба, потому что в этой борьбе он себя сохраняет от уничтожения» — эти слова можно считать profession de foi, символом веры, идеологией Коновальца. Он решающим образом помог Мельнику мыслить так же. Коновалец хорошо понял важность военной выучки и значение армии. Он укрепил понимание этого у Мельника, который, как мы уже знаем, вместо болеть — пошел воевать. Это Коновалец, оказавшись вместе с другими галичанами после побега в революционном Киеве, дал Мельнику сигнал делать то же самое.

...В Дубовке интернированные украинцы (Андрей Мельник, Роман Сушко, Василий Кучабский и другие) проживали в большом доме некоего гражданина Челюканова. Отдельную комнату занимал пленный сотник австрийской армии, чех Дворжак (он был комендантом). Были здесь еще польские вояки. А охраняло всю эту группу небольшое подразделение российских солдат. Как вспоминал один из украинцев, в их комнате «постоянно велись доверительные разговоры, как бы поступить в существующие украинские военные части, как «украинизировать» полк в Царицыне, как создавать отдельные части из пленных украинцев».

Практически до ноября 1917 года это нельзя было реализовать, ведь Украинская Центральная Рада (УЦР) запретила принимать пленных украинцев в украинские военные части. Уже принятых начали освобождать во избежание упреков об «австрийках» в украинском войске. Однако генеральный секретарь военных дел УЦР Симон Петлюра пообещал, что вопрос будет решен при благоприятных обстоятельствах. Евгений Коновалец постоянно напоминал об этом обещании. В итоге в ноябре 1917-го разрешение было получено, и вот тогда Коновалец подал сигнал Мельнику и его друзьям в Дубовку.

Решили бежать. Был декабрь 1917 года, католическое Рождество. Украинцам удалось усыпить бдительность охраны. Побег удался. Пешком шли по зимней степи в Царицын. Мельник заболел и даже предлагал друзьям оставить его и идти дальше. Однако никто из десяти его побратимов не хотел слышать это предложение. Добрались до Царицына и оттуда, переодевшись в поношенную «рабоче-крестьянскую» одежду и получив отосланные Коновальцем документы, на поездах через Орел, Брянск и Гомель добрались до Киева. Там беглецы превратились в добровольцев созданного галицко-буковинского куреня сечевых стрельцов. Одним из творцов его был Евгений Коновалец. После завершения формирования подразделение переименовали в 1-й курень Сечевых стрельцов.

РЯДОМ С КОНОВАЛЬЦЕМ

Коновалец не раз в своих публикациях, заводя речь об украинском войске в 1917—1920-м, писал: «Я и полковник Андрей Мельник». Собственно, подчеркивал, что все его заслуги стоит делить на них двоих. Характерно, что оба имели хорошую военную выучку. Однако сам Мельник, вспоминая те события, признавался: «Мы все единодушно стали тогда при Евгении Коновальце».

Должности Мельника тех времен вовсе не политические, а военные: начальник штаба куреня, а затем куреня, заместитель командира Осадного Корпуса Сечевых стрельцов, исполняющий обязанности командира корпуса УСС, начальник штаба Отдельного Отряда Сечевых Стрельцов, в марте-июне 1919-го — начальник Штаба Действенной Армии УНР, в июле-августе 1919-го — помощник коменданта группы Сечевых Стрельцов. В декабре 1918 года Мельнику было присвоено военное звание — атаман Армии Украинской Народной Республики.

Если возвращаться к событиям в Киеве, то стоит напомнить, что именно формация Сечевых Стрельцов сыграла решающую роль в подавлении большевистского восстания в январе 1918 года, защищала УЦР. С марта 1918-го Коновалец возглавил полк Сечевых Стрельцов, который после прихода к власти Павла Скоропадского немцы разоружили. Но стрельцы стремились служить и гетманскому Украинскому Государству. Коновалец, Мельник, Матчак и Кучабский встретились с Гетманом. Последний в августе 1918 года дал разрешение на создание Отдельного Отряда Сечевых Стрельцов. Но вскоре от Украинского Национального Союза руководители стрельцов узнали о намерении Скоропадского объявить федерацию Украины с Россией и изменили ориентацию.

Небольшой по численности отряд стрельцов (до 900 человек) в ходе антигетманского восстания развернулся в Осадный Корпус. Он насчитывал около 50 тысяч воинов и сыграл решающую роль в захвате Киева и укреплении власти Директории УНР. Коновалец стал военным комендантом Киева и обеспечил порядок. По словам Станислава Косиора (известного большевистского деятеля), в конце 1918-го начало 1919 года «Петлюра и Винниченко никакой власти не имели, а вся власть находилась в штабе Коновальца».

Авторитет последнего был высокий. Предлагалось даже сделать его членом Директории. Но стрельцы запротестовали — не хотели втягиваться в политику. Вот тогда (как будто в качестве компенсации и в знак благодарности Сечевым Стрельцам) Петлюра и назначил Андрея Мельника, одного из ближайших соратников Коновальца, начальником Штаба Действенной Армии УНР.

Но политика все-таки втянула в свою орбиту Коновальца и Мельника после поражения УНР. Интернированный польскими войсками в Ровно, в конце 1919 года, Мельник в итоге оказался в Праге, где в 1920-1921 году был инспектором военных миссий УНР и где завершил образование по специальности инженера-лесовода. Там же, в Праге, Мельник вместе с Коновальцем стал сотворцом Украинской Военной Организации (УВО). Вскоре они оба вернулись в Галичину.

УВО имела целью бороться за самостоятельность Украины революционными методами. Эта организация рассматривала себя как зародыш «армии в подполье» и сначала включала лица разных партийных убеждений — от социалистов до консерваторов. Тем не менее это уже была боевая структура, а Коновалец возглавлял Начальную команду. Здесь достаточно вспомнить покушение, совершенное Степаном Федаком на Юзефа Пидсудского в сентябре 1921 года и львовского воеводу Казимира Грабовского. Или убийство в 1922 году украинского кандидата в сейм Сидора Твердохлиба. Это вызвало волну арестов, и Коновалец, оставив вместо себя Мельника, выехал за границу.

В апреле 1924 года Мельник был арестован за разведывательную деятельность УВО и четыре года провел в польской тюрьме. Освобожденный в результате обращения к Президенту Польши Украинского общества Лиги Наций, он находился под надзором польской полиции, без права выезда за пределы Львова. Впоследствии некоторое время работал управителем усадеб митрополита Украинской Греко-католической церкви Андрея Шептицкого, а также (по рекомендации последнего) вел общественную работу среди галицкой молодежи. К слову, по характеристикам польских агентов (1927—1934 года), Андрей Мельник отличался справедливостью и отвагой, хотя враждебно относился к полякам.

Между тем постепенно произошли изменения в УВО: ненационалистические члены организации отошли, а руководство приблизилось к национализму. Как хорошо известно, украинский национализм возник в 1920-х годах в результате катаклизма Первой мировой войны и проигранных национально-освободительных соревнований. По словам Ивана Лисяка-Рудницкого, это было «следствие больших неосуществленных надежд и поражения, с которым нация не хотела согласиться. В итоге это была реакция на унизительный и угнетательский польский режим, который относился к украинцам на их родной земле как к обществу второй категории». Публицистом, который серьезно повлиял на кристаллизацию националистической идеологии (хотя были и другие авторитетные украинские националистические публицисты), был Дмитрий Донцов, автор изданного в 1926 году труда «Национализм» и других публикаций. Кроме того, значительный резонанс среди молодых радикалов имели редактируемые им издания «Літературно-науковий вісник» (ЛНВ), а затем «Вісник».

В те времена Мельник встречался с Донцовым в редакции ЛНВ и вспоминал, что руководители УВО не были для него авторитетами и «тяжело было с ним договориться». Не будет сотрудничать Донцов позже и с ОУН. Его, очевидно, раздражало то, что украинский националистический актив 1920-х годов не делал зависимым себя от его писаний, а националистическая идеология формировалась и другими авторами, другими изданиями.

Не воспринимая социалистические течения в украинской политической жизни и коммунистический режим, отбрасывая либеральный капитализм, националисты моделировали монопартийную Украину, где должна была быть иерархия проводников во главе с вождем. Последний должен соединять функции лидера движения и главы государства. В то же время националисты проявляли определенные «демофильские» элементы, заявляя, что наивысшим авторитетом является «воля масс».

После длительной подготовки УВО в 1929 году объединилась с националистическими кружками в Организацию Украинских Националистов (ОУН). Ее возглавил Евгений Коновалец. Именно эта структура стала стержнем националистического движения, имела влияние на широкий круг единомышленников и сторонников, в первую очередь среди радикально настроенной галицкой молодежи. Тогдашние и современные исследователи ОУН указывают, что организация возникла, с одной стороны, как идеологически политический движение, с другой — как законспирированная нелегальная структура военного типа. Интересно и то, что УВО не моментально растворилась в новой организации. Определенное время она сохраняла свою автономность, а Коновалец оставался Верховным командантом УВО.

И еще один важный момент. Еще в начале 1920-х годов УВО установила деловые связи со спецслужбами Германии. Следовательно, немецкий вектор внешней ориентации УВО, а затем ОУН занимал главное место в планах украинских националистов в их борьбе за самостоятельную Украину. При этом ОУН всегда рассматривала все внешнеполитические факторы, включительно с немецким, только как вспомогательный фактор, который может затормозить или ускорить путь к постижению национального идеала, но при этом не имеет решающего значения.

28 апреля 1930 года Евгений Коновалец в одном из писем признавался: «Я абсолютно не вижу человека, который мог бы меня заменить, и это меня чрезвычайно нервирует и лишает власти». Тем не менее, выбор ему пришлось сделать. Тринадцать лет он не видел Мельника. И вот встретились в 1937 году над Щирбским озером в Высоких Татрах в Словакии. Именно здесь Коновалец, по словам Андрея Мельника, «предложил мне выехать за границу и стать его заместителем в Проводе Украинских Националистов».

В августе 1938 года в результате террористического акта, осуществленного агентом НКВД Павлом Судоплатовым в Роттердаме, Коновалец погиб. ОУН возглавил Андрей Мельник. Возглавил согласно устному завещанию Коновальца. На II Большом Сборе Украинских Националистов в Риме Мельник, при поддержке Андрея Шептицкого, объявил устное завещание Коновальца. Олег Ольжич скажет о Мельнике: «Конечно, это не вождь типа Евгения Коновальца, меньше него стратег и политик. Это по характеру — шеф штаба, но человек, который никогда не ломался и имеет ощущение сути истории».

МЕЛЬНИК ВО ГЛАВЕ МЕЛЬНИКОВЦЕВ

Мельник направлял действия ОУН по защите Карпатской Украины. Он с тревогой следил за изменением ситуации в связи с началом Второй мировой войны. И именно в этот драматический момент происходит раскол в ОУН. Мотивируя необходимость более решительных, более радикальных действий, Степан Бандера в 1940 году возглавил «Революционный Провод ОУН». Так началось распределение на мельниковцев и бандеровцев.

Серьезные исследователи сходятся во мнении, что конфликт не имел принципиальной основы, а появился на почве персональных и тактических расхождений. Обе фракции и в дальнейшем использовали общее название, полагались на одну и ту же идеологию. В основе было расхождение между заграничной националистической средой (именно она считала Мельника законным правопреемником Коновальца) и более крайними и при том краевыми элементами движения. Последние, ссылаясь на свои боевые заслуги и страдания, требовали для себя решающего голоса в руководстве ОУН. Эту группу и возглавил 30-летний тогда Бандера.

По мнению специалистов, раскол 1940 года не только ослабил силу националистического движения извне и то во время, когда его ожидало большое историческое испытание, но раздор в ОУН и жалкие инциденты взаимопоборивания нанесли национализму непоправимый моральный удар. Во второй половине 1940-х и в середине 1950-х годов наметился и случился еще один оуновский раскол. Тогда от бандеровской части отмежевались деятели, которые не соглашались с возвращением организации к ортодоксальным идеологическим принципам довоенного периода. Это были так называемые «двійкарі».

В июле 1940 года, лелея надежды уладить конфликт в ОУН, Андрей Мельник выехал из Италии в Германию. Он планировал вернуться, но это ему не удалось. Причина была формальная: он не получил визу от итальянцев, которые на то время были союзниками немцев. Последние просто хотели контролировать лидера украинских националистов. С началом гитлеровской агрессии против сталинской России  Андрей Мельник попал под домашний арест.

Несомненно, колониальная политика немцев в оккупированной Украине поставила крест на самостийницких надеждах националистов. То обстоятельство, что немцы не хотели видеть в украинцах партнеров, имело неоспоримое преимущество — лишало украинских националистов клейма коллаборантов, лишало роли, которую играли, например, хорватские усташи или вишисты во Франции. Мельник вместе с другими деятелями пытался апеллировать к нацистским руководителям. Особенно важно это было, когда нацисты начали репрессии против бандеровцев и мельниковцев. Он лично высылал меморандумы министру оккупированных восточных территорий Альфреду Розенбергу. В одном из этих документов говорилось: «Игнорирование немецкой политикой национальных прав и стремлений народов Восточной Европы усиливает позиции Советов и Сталина во времени, когда их нужно бы ослаблять всякими возможными способами. Нам кажется, что теперь еще время изменить эту нездоровую политику новой политикой, благосклонной к национальным стремлениям Украины и других порабощенных Москвой народов».

Следствием обращения стало заключение Мельника в концлагере Заксенхаузен. Случилось это в январе 1944 года. Да еще перед этим он некоторое время находился в тюрьме в Альпах. Там было около 35 узников, среди них был премьер-министр Франции, начальник полиции Италии, Вительсбахи (монархи, которые когда-то владели и руководили Баварией). А из Заксенхаузена его освободили в октябре 1944 года, когда нацистский Райх был обречен.

Во время войны в Украине действовали производные группы и мельниковцев, и бандеровцев. Движение на Киев возглавил Олег Ольжич, известный украинский ученый и поэт, заместитель председателя ОУН (М), уничтоженный впоследствии немцами. Как хорошо известно, за батальонами «Ролланд» и «Нахтигаль» стояли бандеровцы, а за батальоном Романа Сушко — мельниковцы. Коммунистическая пропаганда безапелляционно зачислила Ольжича и других уничтоженных нацистами украинских националистов (и бандеровцев, и мельниковцев), а также упомянутые военные структуры к «пособникам оккупантов».

Но историк — не судья, не прокурор и не адвокат. Историк — это в первую очередь исследователь, который должен видеть в сложной амальгаме прошлого нюансы. Особенно, когда это касается такого специфического феномена, как украинский национализм. И здесь стоит обратиться к труду американского историка Джона Армстронга «Украинский национализм, 1939—1945» (первое издание вышло в 1955, второе — в 1963 году). Армстронга трудно заподозрить в «любви» к украинским националистам всех фракций. Однако, кажется, именно он лучше всего описал добродетели националистов.

Послушаем: «Если когда-либо существовала группа, готовая бороться против непреодолимых, казалось бы, трудностей, то это была ОУН. Несколько тысяч неопытных и недостаточно экипированных молодых людей не только отправились на восток, чтобы заменить гигантский советский аппарат, но и осмелились бросить одновременно вызов с виду непобедимой немецкой военной машине. В мире, где робость перед лицом наступления тирании стала почти правилом, такая храбрость компенсирует много изъянов».

Действительно, не все, как утверждали в СССР, в националистическом движении были коллаборантами, садистами или юдофобами. Куда деть тех молоденьких девушек-связных или молодых ребят-подпольщиков, которые погибали от гитлеровцев или от сталинцев и их последними словами были «Слава Украине!»? Разве они умирали за утверждение гитлеровского режима? Разве имеем право закрывать глаза на эти героические стороны националистического движения?

Безусловно, в истории этого движения были разные страницы, а в самом движении были разные, в том числе не очень привлекательные (деликатно высказываясь) лица. Не призываю забывать об этом. Однако, кажется, наше общество дожило до той поры, когда следует понимать нюансы, которые нужно знать и уметь видеть, не угождая никому и не инструментализируя непростую историю Второй мировой войны.

Касается это в полной мере и личности Андрея Мельника. «Будите веру в грядущее, в Украинское Самостоятельное Государство, в котором не будет места ни для выгоды человека человеком, ни для национального притеснения, ни для зажима свободной мысли, в которой украинский народ будет свободным хозяином на своей земле и по своей воле». Эти слова Мельника  — нравятся они кому-то или не нравятся — можно считать эпиграфом к его всей жизни.

После войны он оказывается в лагере для перемещенных лиц в Германии, а впоследствии поселяется в Большом герцогстве Люксембурга. В это карликовое европейское государство, которое граничит с Бельгией, Германией и Францией, Мельник попал неслучайно. Когда он был администратором лесов Львовской Митрополии, он познакомился с князем-консортом Люксембурга Феликсом, который проходил военную службу в Перемышле и часто приезжал во Львов и на охоту в Перегинскую пущу. Здесь они познакомились, подружились. Поэтому Мельник и смог относительно легко поселиться после войны в люксембургском городе Клерво в кантоне с таким же названием.

После войны Мельник оставался во главе ОУН (М) и приложил немало усилий, чтобы сплотить разрозненные украинские политические формации за рубежом. Так, в 1948 году был создан новый Украинский Национальный Совет, куда вошли политические силы, которые признавали Акты 22 января 1918 и 1919 годов, которыми была провозглашена Украинская Народная Республика как независимое и соборное государство украинского народа.

В 1957 году, находясь в США и Канаде, Андрей Мельник выступил с программой создания мировой, «даховой» организации для объединения украинцев. Была создана специальная группа, которая начала искать компромиссы между всеми украинскими группами всего мира. В итоге в 1967 году был создан Мировой Конгресс Свободных Украинцев как надпартийная институция (теперь называется Мировой Конгресс Украинцев — МКУ).

Сам Андрей Мельник не дожил до этого времени. Свой земной путь полковник завершил 1 ноября 1964 года в Кельне. А похоронен в Клерво, что на территории княжества Люксембург.

Завершу тем, с чего начинал — словами Хилона из Спарты: «О мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды». Работая над материалом, я убедился, как много неправды направлялось и направляется против личности Андрея Мельника. Например, кое-кто утверждает, что он в сентябре 1941-го был в оккупированном Киеве и был причастен к расстрелам евреев в Бабьем Яру. Кое-кто приписывает Мельнику ксенофобию и юдофобию в частности. Одним словом, глупостей и клеветы (к сожалению) достаточно. Не хватает другого — полноценной научной биографии, реалистичного, без ретуши и купюр, политического портрета Андрея Мельника. Надеюсь, что эта ситуация вскоре будет преодолена.

ОТ РЕДАКЦИИ

21 ноября в 11.00. в городе Трускавце Львовской области (ул. Карпатская, 2, гостинично-курортный комплекс «Карпаты») начнется научно-практическая конференция, посвященная Андрею Мельнику. В ней примут участие ведущие отечественные историки, ученые, общественные и религиозные деятели.