Настоящая история «Коммерсанта»

Когда меня посылают на х**, я сразу бью в морду. Если по известному адресу меня послал хороший человек в запале, не понимая того, что он сделал, я бить его не стану, но предупрежу, что делать больше этого нельзя. Если вы пошлете на три буквы человека, который сидел в тюрьме, то рискуете получить бутылкой по голове. Если бы вы кому-то сказали «Пошел на х**», например, на зоне, то этот человек должен был бы вас убить или, как минимум, сильно покалечить. Таковы странные законы криминального мира.

Я сидел в тюрьме всего несколько месяцев, но хорошо этот момент запомнил.

Нынешний владелец ИД «КоммерсантЪ» Алишер Усманов тоже сидел когда-то в тюрьме. Не исключаю, что он точно так же реагирует на эти слова.

Разместив фотографию бюллетеня для голосования с надписью «Путин, пошел на х**», главный редактор «Власти» Максим Ковальский, на мой взгляд, совершил ошибку. Хотя ситуация не такая однозначная, как кажется на первый взгляд. Это была фотография не забора, а документа. Журналисты и эксперты долго спорили по этому поводу, но так и не пришли к единому мнению. Макс решил опубликовать и заплатил за это большую цену. Его уволили. Ситуация не однозначная, история спорная, цена огромная.

Очевидно, что после 20 лет работы в «Коммерсанте», Ковальский туда сейчас вернуться уже не сможет. Не он первый был уволен владельцами, не он последний. Очень жаль, что это произошло, но так бывает.

Все спорят, фотография — это повод увольнения или причина. Журналистам объясняют, что наступают тяжелые времена, журналисты и без объяснений все понимают. И дальше — вопрос личного выбора, как себя вести.

Я вчера почти случайно заехал в редакцию газеты. Зашел в комнату к своим друзьям и сразу очутился, словно в штабе сопротивления. На столе — письмо, обращение к Алишеру Усманову, культурная просьба о встрече. Толкотня в узком коридоре, одни приходят, читают, подписывают и уходят, другие читают и хмурят брови, кто-то ухмыляется, кто-то боится заходить даже смотреть на письмо. Вечером редакция собралась на встречу с руководством. Общая атмосфера — похороны газеты, прощание с ИД. Журналисты поняли увольнение Ковальского и еще одного руководителя ИД Андрея Галиева как сигнал большой надвигающейся беды.

Не имею права и не буду писать о подробностях наших разговоров и споров. Просто несколько впечатлений о том, как люди реагируют. Нормальные люди, образованные и продвинутые.

Есть батраки, которые пашут и не хотят заморачиваться над проблемами устройства бытия. Они пишут о спорте, криминале, фондовых рынках. Они далеки от политики, честно делают свое дело и считают, что если не началась гражданская война, то все остальное их не касается.

Есть романтики, которые верят в миссию журналистики, хотят изменить мир. Может быть, гордыня мешает им смириться с унижением. Они привыкли в «Коммерсанте» писать, что думают, и не соглашаются потерпеть. Некоторых заносит немного, они запутались между гражданской позицией и профессиональной. Да многие и не разделяют эти пространства, но упрекать их за это сложно.

Есть циники. Не продажные журналисты (подчеркну специально), а именно циники. Они устали бороться, они уверены, что ничего изменить нельзя. Они произносят правильные слова, с которыми трудно спорить, например, о том, что диктатура наступила еще лет 10 назад, и нечего тут митинговать. Что если не согласен, то просто уйди из редакции, а если не уходишь, то будь любезен — соблюдай правила. Они вспоминают коллег с НТВ, которые ходили с портретами, митинговали, а потом сломались, и сейчас гребут дерьмо лопатами во имя стабильности и процветания. Циники так умело маскируют свой страх перед потрясениями. Но страшно всем: и циникам, и революционерам, и даже батракам. У всех дети, семьи, ипотека.

Среди подписантов писем большинство женщин. Почему-то наши женщины традиционно смелее мужчин. А может быть, у них есть крепкий тыл, и они более свободны, чем те, кто этот самый тыл должен обеспечивать?

Есть, конечно, и откровенные негодяи. Они есть всегда и везде. Но они картины не делают в редакции, слава Богу.

«КоммерсантЪ» бурлит не потому, что каждый журналист чувствует себя гением, незаменимым и неповторимым. Отнюдь, все знают, что завтра его пропуск могут легко размагнитить, что стоит очередь из желающих осветить события правильно и четко. Просто люди не хотят терять человеческого и профессионального достоинства. Вся история «Коммерсанта», история, к которой они тоже причастны, заставляет их быть принципиальными и даже упрямыми.

Ковальский заплатил большую цену за свой поступок. Эта цена не должна быть напрасной. Каждая подобная жертва в прошлом давала журналистам возможность защитить общую позицию, принципы, по которым строилась работа редакции. Журналисты заплатили свою цену, заплатят ли владельцы?

И чаще всего я вспоминаю молодых журналистов в газете. Они заходили в комнату заслуженных и грубоватых спецкоров подписать письмо, робея и смущаясь. Бочком, бочком... Им, наверное, страшнее всего. Они только начали работать, а их уже пугают. Они сидят на совещаниях тихо, как мышки, вжимаясь в кресла, молчат и смотрят своими перепуганными глазенками на шибко умных старших товарищей. Им страшно, но они подписывают письма протеста, потому что они любят «КоммерсантЪ» именно за смелость и способность публиковать правду, и они верят, что настоящие журналисты иначе поступать не могут. Ну и как после этого должны поступать мы, заслуженные ветераны информационного фронта?