«То, на каком языке вы пишете, – это уже гражданская позиция»

Мощной и информативной стала встреча участников Летней школы журналистики с Романом Винтонивым — украинским тележурналистом, актером, сценаристом, музыкантом. Некоторые элементы разговора превращались в дискуссию и стали настоящим мастер-классом для «летнешкольников». Пан Роман отметил важность правильной постановки вопроса и подготовки к интервью, параллельно рассказав о деятельности НОТУ и особенностях подачи информации. Ведь «школьники» общались с паном Романом и как с членом правления ПАТ «НОТУ», и как с «прообразом» Майкла Щура. А когда материал готовился к печати, появилось сообщение пресс-службы НОТУ, что Винтонив попросил уволить себя по соглашению сторон. «Я рад, что смог принять участие в создании Общественного в Украине. Медиа, которые не подконтрольны бизнесу или власти, а подконтрольны всему обществу — это то, что поможет сбалансировать информационное пространство. Однако для меня наступил тот этап, когда придется выбирать: либо Общественное, либо свой проект. Я выбрал свой проект. Но я остаюсь адептом Общественного навсегда», — сказал Винтонив. В ответах на вопрос студентов есть и об этих смыслах.

«ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ СТАБИЛЬНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННОЕ НАЧНЕТ АКТИВНО РАЗВИВАТЬСЯ»

Алиса ПОЛИЩУК, Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко:

— «Мы должны стать той кнопкой на пульте, той частотой на радиоприемнике, той вкладкой в браузере, к которым обращаются, когда что-то происходит. Когда хочется что-то узнать новое», написали вы в публикации о причинах прихода на Общественное. Случилось ли это? Какие трудности у вас возникали?

— Эта фраза не соответствует реальности в настоящий момент. Это не является ее целью за два года. Потому что это длинный путь, более длительный, я это тогда говорил, даже в своих самых пессимистических прогнозах. Я думаю, таким Общественное станет после 3—4 лет стабильного финансирования. Когда мы пришли, бюджет еще был, на следующий год выделили половину от необходимого, а это меньше, чем то, сколько Общественное «стоит». Потому что невозможно такое, что нам выделили на 100 тысяч меньше, а мы сокращаем штат. У нас есть постоянные расходы, которые не могут уменьшаться: энергоснабжение, налоги, плата за трансляцию. Эти расходы суммарно были больше того бюджета, который нам дали. Это очень сильно нас подкосило. То есть якобы и стимулировали реформу, а с другой стороны не позволили обновить технику. Это проблема, потому что новейшая техника, которая была у нас на то время, — в 1996 году. По моему мнению, после нескольких лет стабильного финансирования Общественное начнет активно развиваться. А в целом тяжелее всего — организовать себя.

«РЕГИОНАЛЬНЫЕ ФИЛИАЛЫ — ЭТО ПЕРСПЕКТИВА ОБЩЕСТВЕННОГО»

Ольга ВАЛЬКЕВИЧ, Национальный университет «Киево-Могилянская академия»:

— Расскажите, пожалуйста, об изменениях и достижениях, которые произошли в региональных филиалах за два года новой стратегии НОТУ. С какими наибольшими сложностями вы столкнулись во время процесса трансформации ОГТРК в региональных общественных вещателей? Все ли проблемы уже позади?

— Сложности — общение с центром. Общественное имеет офисы и штат во всех областях, из-за этого есть сложные моменты в управлении компании. Была избрана стратегия: сначала централизация, учет, правила, а уже потом — децентрализация. Пока длится централизация, потому филиалам трудно, потому что они согласовывают каждый шаг с главным офисом. Мы имеем несколько аргументов того, почему этот шаг (централизация) был необходим: управление компанией, контроль всех расходов, чтобы понять, сколько мы в действительности тратим. Самый главный минус всего этого — медлительность. На это жалуются филиалы. Другая проблема — техника очень старая. Если в Киеве еще более-менее, то в некоторых филиалах очень старые камеры и компьютеры.

На мой взгляд, филиалы — это перспектива Общественного. Это преимущество перед другими коммерческими медиа. Например, когда Зеленский заявил, что не будет поддерживать парад, мы сразу связались с филиалами, чтобы они опросили четырех военных относительно их отношения к этому: «за и против». За полчаса мы получили больше сотни опрошенных военных из разных областей. Это пример того, как мы можем быстро работать.

В управлении командой из сотни человек есть очень много нюансов. Фактор, который сработал в одной команде или филиале, может не сработать в другой. Когда что-то удается сделать хорошо, то даже в команде из 30 человек вы не можете одного выбрать, кто действительно это сделал — это и есть работа в команде. Хорошая команда — это как настроенный инструмент, у которого есть все струны и есть человек, который умеет на нем играть. Оркестр не получится, если все играют идеально, а один фальшивит. Многое зависит от центрального офиса, потому что иногда филиалы развиваются быстрее, а центральный офис должен тормозить их, чтобы поддерживать контроль.

«САМОЕ ВАЖНОЕ — ЧТОБЫ СОБСТВЕННАЯ ПОЗИЦИЯ НЕ ЗАКРЫВАЛА ГЛАЗА НА ФАКТЫ»

Мария НАУМЕНКО, Нежинский государственный университет имени Николая Гоголя:

— В декабре 2010 года вы, как корреспондент «Сніданку с 1+1», пришли в Верховную Раду в плюшевом костюме зайца. «День» тогда писал, что «пораженный событиями в парламенте журналист сам поразил парламент». Но в комментарии нашему изданию вы тогда сказали, что «Журналист — это, грубо говоря, стойка для микрофона. Здесь я, наверное, нарушил журналистские стандарты, когда занял определенную гражданскую позицию. Я подсознательно перешел из категории журналистов в категорию общественных деятелей». Как вы в настоящий момент относитесь к проявлению гражданской позиции журналиста? Влияет ли на это состояние войны, в котором находится наша страна?

— Трудный вопрос. То, на каком языке вы пишете, — это уже гражданская позиция. Если тема касается войны, то журналист уже автоматически занимает украинскую позицию.

Я не могу никого осуждать за «недостаточную гражданскую позицию». Но в Украине был такой период, якобы без позиций в журналистике. Перестала ли журналистика выполнять свою функцию, был ли риск, что она перестанет ее выполнять.

Но и во время интервью журналист уже проявляет свою позицию. Поэтому, вероятно, самое важное — это не сам факт проявления или непроявления гражданской позиции, а чтобы собственная позиция не закрывала глаза на факты.

Александр ШАРИПОВ, Запорожский национальный университет:

— В Украине в последнее время происходит просто обесценение журналистских стандартов во многих СМИ. Медиа продолжают врать, манипулировать. Почему мы дошли до такого состояния и что теперь с этим делать, с вашей точки зрения?

— Вряд ли существует один ответ на этот вопрос. Журналистика в Украине молодая. У нас нет такого индустриального опыта, который длится 50 или 100 лет, когда из поколения в поколение передаются какие-то знания, потому это естественно для молодых — делать ошибки.

Также в журналистике мало остается людей работать всю жизнь. Многие люди идут из журналистики в более оплачиваемые сферы: пиар, промо, реклама. Если ты работаешь в журналистике, то ты идешь дальше: редактор или ведущий. Нельзя всю жизнь оставаться журналистом и получать достойную зарплату, которая отражала бы твой опыт. Очень мало людей могут получать хорошие деньги и продолжать работать журналистом. В профессии не задерживаются люди с опытом.

Если бы рынок профессиональных журналистов был старшим, то тяжелее было бы им ставить задания, которые отрицали бы принципы или стандарты.

Алиса ПОЛИЩУК, Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко:

— Или трудно иметь несколько образов и почему возникла идея создать такого персонажа как Майкл Щур? Не мешает ли вам образ Майкла Щура быть менеджером, руководить людьми?

— В руководящей деятельности не мешает, наоборот, разряжает обстановку и помогает быстрее найти общий язык.

У меня нет нескольких образов, есть Щур и есть Винтонив. Они почти одинаковые, просто по-разному называются. Щур раньше говорил с канадским акцентом, но потом перестал, а Винтонив не носил усы, а затем начал (улыбается).

«ИНОГДА САМЫЙ ВКУСНЫЙ ФАКТ СОПРОВОЖДАЕТСЯ ПРИТУПЛЕННЫМ ВЫРАЖЕНИЕМ ЛИЦА И ФРАЗОЙ: «МЫ ЗАКАНЧИВАЕМ ИНТЕРВЬЮ»»

Ольга ВАЛЬКЕВИЧ, Национальный университет «Киево-Могилянская академия»:

— Как получить ответ интервьюера, когда он уклоняется многозначительными ответами?

— Задавайте вопросы, все очень просто. Наверно, из моего опыта, важно быть уверенным в том, что ты копаешь в правильном направлении. Для этого нужно изучить биографию, ознакомиться с цифрами, данными, возможно, пообщаться с окружением интервьюера

Очень часто самый ценный факт лежит внутри «цибулі». Вам необходимо снять во время разговора один слой, второй слой, третий, пятый, десятый и в самом конце вы получите то, что нужно. Иногда самый «вкусный» факт может сопровождаться притупленным выражением лица и фразой: «Мы заканчиваем интервью». И вам больше ничего не нужно, потому что это все само говорит за себя. Шесть или восемь вопросов, которые к этому привели, говорят больше. То есть подготовка на интервью нужна и также нужно настаивать на своем. Верить в свою позицию, если вы уверены. Лучше это сделать и потом вам скажут, что вы не правы, и для вас это будет наука готовиться. Но это лучше, чем не делать этого вообще. Потому что тогда вы будете просто журналистом-подставкой под микрофон, который ходит и всем вопросы задает.

«ВЗРОСЛЫЙ СПОСОБ ВЕДЕНИЯ ДИСКУССИЙ»

Александр ШАРИПОВ, Запорожский национальный университет:

— В выпусках программы «Ґрати, песик, дужка, гривня, знак питання, долар, нуль» вы часто удачно шутите над политиками и вообще над политической системой Украины и уровнем сознания многих граждан. С вашей точки зрения, насколько юмор и сатира действенны в борьбе против невежества и «рагульства»?

— Я не уверен, что мы с невежеством боремся. Юмор — это легкий способ подавать сложные темы. Нужно, чтобы над этим смеялись. Кому-то все ровно, а кому-то нет, когда над тебой смеется полгорода, тогда это уже немножко действует. Если это превращается в какие-то мемы, и твое имя, фамилия или поступок станет мемом, который обсуждает вся страна, то уже немножко страшно. В следующий раз подумаешь, будешь ли это делать. Но это не обида, это не арест, это не суд. Поэтому это такой, мне хотелось бы верить, взрослый способ ведения дискуссий. Я не знаю, насколько он действенен, трудно проверить.

Александр ШАРИПОВ, Запорожский национальный университет:

— Есть ли какие-то темы, о которых вы никогда не будете шутить из студии «Телевидение Торонто»?

— Пока длится война, это армия. Мы так решили. И это просто: ну как в этот момент можно «ржать» над армией? Это не значит, что там плохо, просто всегда, в любой деятельности, которой бы не занимался человек, будет плохо что-то сделано, всегда будет хорошо что-то сделано. Всегда будут плохие последствия и всегда будут хорошие последствия. Всегда будут никакие последствия. И это нам нужно осознать. Всегда человек за собой оставляет шлейф хороших, плохих и нейтральных поступков. Сложнее рассматривать эти поступки через пять лет, через десять лет. Потому что один тот же поступок, может быть хорошим, через пять лет «таким себе», через десять — плохим. А затем снова хорошим. И с этим нужно просто смириться. Все зависит от точек, из которой мы наблюдаем за чем-то. С армией мы решили, что сейчас не тот момент, вот война закончится и будет все нормально, можно будет брать и эту тему.

«НА ПАСХУ «КИШКА», ВАРИМ ЯЙЦА И УНИЖАЕМ ЖЕНЩИН»

Мария НАУМЕНКО, Нежинский государственный университет имени Николая Гоголя:

— Как известно, недавно вы вместе со своей соведущей Ярославой Кравченко стали адвокатами глобального движения солидарности за гендерное равенство HeForShe. Что заставило вас это сделать? Также вы называете себя пассивным феминистом. Что для вас значит этот термин?

— Есть активные феминисты и феминистки, которые прямо активно борются, это митинги, публикации и все такое. Я не являюсь активным. И потому я себя назвал «пассивным феминистом». Я поддерживаю феминистов, феминисток, это движение за права женщин. Поддерживаю, но не бегаю с транспарантами. Спросят, скажу, не спросят, не скажу. Я согласился на предложение присоединиться к движению HeForShe на год, потому что мы в нашей программе все время боремся со стереотипами. Нам нравится раскрывать весь бред стереотипов и это один из стереотипов: «женщина — № 2, глава в семье — мужчина». И потому на это предложение я решил согласиться, хотя у нас и «прогонялись» сексистские шутки о женщинах, но мы всегда балансировали их сексистскими шутками о мужчинах.

Это же история о том, что каждый имеет право быть счастливым так, как он это видит. Он имеет право до тех пор, пока не начинается счастье другого человека. И тогда они либо женятся, когда готовы выступать за счастье друг друга, обмениваться, либо они начнут бороться за еще что-то. Если есть женщины, которые говорят, что мои права нарушаются здесь, здесь и здесь, и их никто не слушает — это мешает им стать счастливыми, и возникает среда, в которой воспитываются другие женщины, которые сталкиваются с тем же. Это неправильно, об этом нужно говорить. Есть условия в среде, когда женщина может быть только домохозяйкой, домашней работницей, воспитательницей, учительницей или медсестрой, а есть условия, где я могу зайти и быть кем угодно. Важен вот этот выбор. Поэтому я рад, что приобщился к этому.

Евгения ШЕВЦОВА, Одесский национальный университет имени И.И. Мечникова:

— Вы, как мужчина, который поддерживает феминистическое движение, какими видите наиболее обостренные проблемы женщин в Украине? Назовите топ-3.

— Думаю, это харасмент — сексуальные домогательства в разных формах, например, на работе. Я почитал истории #MeToo и #ЯНеБоюсьСказать — и был просто поражен. Потому что, поверьте, не все мужчины такие, не все это делают, потому что они такие. Во многом это определенная инерция. Часто у нас даже нет цели унизить или что-то подобное. Ты просто это делаешь, потому что «так все делают». На Пасху «кишка», варим яйца и унижаем женщин. Это «нормальные традиции». Женщина в церковь с покрытой головой, мужчина — священник. А женщина нет. Почему? Разве женщина не может Богу служить? А что об этом Бог говорит, мы не знаем, потому что он молчит преимущественно. Эта вся история о традициях и стереотипах, с которыми мы боремся.

Ольга ВАЛЬКЕВИЧ, Национальный университет «Киево-Могилянская академия»:

— А «стеклянный потолок»? Это о разнице профессионального развития между мужчинами и женщинами, о разнице в зарплате.

— Я видел данные о том, что средняя зарплата женщин ниже, чем у мужчин на тех же профессиях и должностях. Количество женщин на управленческих должностях меньше, чем количество мужчин. Давайте посмотрим на наше управление. Семеро людей: пятеро мужчин и две женщины. Видите? Это как раз соответствует данным, о которых я читал, — женщин действительно меньше. Я читал книжку «Мужчины о феминизме». Там был хороший пример: то, что нарушаются права женщин, это не потому, что есть кто-то один плохой, кто их унижает. Речь идет о неготовности всего общества, когда везде такие «стеклянные потолки», когда все начинается еще с детского садика (когда «тебе — машинки, а тебе — цветочки»). Когда еще на этапе школы: девочка хочет с ребятами пойти поработать с деревом, а для нее нет передничка; мальчик хочет пойти с девочками готовить, а для него тоже нет формы. Но им хочется. Дальше что-то похожее в университетах. И так на каждом этапе, понемногу нас к такому приучают. И это лишь верхушка айсберга. Математический подход (чтобы было 50/50) откроет возможности для женщин. Но кто? Нет женщин. Потому что они воспитывались в таких условиях с детства, некоторые продолжают так же воспитывать детей. Поэтому математическими «штуками» этого не решить. Это все более глобально.

«И СИМВОЛЫ КРАСИВЫЕ, И ЗАПИСАЛИ ИХ ПОЧТИ СТИХАМИ»

Василий СЕМЕНЧЕНКО, Нежинский государственный университет имени Николая Гоголя:

— Вы планировали посвятить себя музыке или так и оставите это в виде хобби?

— Планировал. С музыкой я попрощался, когда мы начали «Телевидение Торонто». Не было на это времени. Но я планировал вернуться в музыку, но потом — армия. После армии было Общественное. Возможно, когда будет свободное время, то я вернусь к музыке.

Александр ШАРИПОВ, Запорожский национальный университет:

— А как возникло такое интересное название передачи «#@(??$0»?

— Мы «бахнутые» на названия, вот вся команда, такое Название первой программы было «Чим живеш, Україно?». Второе — «Але є одне але», сокращенно АЄОА, потом мы назвали программу «Утеодин». Когда мы уже запускали предыдущий сезон, то решили выдумать какое-то вычурное название. У меня была длинная заметка в телефоне с разными вариантами названий, которые успели собраться за четыре месяца до старта программы. А затем заметил, что и символы красивые, и записали их почти стихами «#@(??$0» («Ґрати, песик, дужка, гривня, знак питання, долар, нуль»). Все названия уже перебраны, а нужно было название, которое, во-первых, будет заметным и, во-вторых, хотелось, чтобы то, как ее говоришь было челенджем. И у нас получилось, и это точно оригинальное название.