Тарас Шевченко и украинская аристократия-2

Продолжение.  Начало читайте «День» №137-138

Контакты Т.Шевченко с представителями украинской аристократии начались еще в Петербурге.  Достаточно сказать, что именно помещик Лохвицкого и Лубенского уездов, потомок известного казацко-старшинского рода Петр Мартос, с которым поэт познакомился зимой 1839-1840 гг., издал за свой счет «Кобзарь» (1840).  Он познакомил Т.Шевченко с Г.Тарновским — знаменитым меценатом и искусствоведом, основателем знаменитой коллекции украинских древностей в Качановке, которая стала средством утверждения национального сознания многочисленных участников украинского возрождения.

Т.Шевченко был знаком с Аркадием Родзянко, потомком полтавского казацко-старшинского рода («династии» Хорольских сотников), который сохранял до нач.  ХХ в.  свои владения и влиятельные позиции в украинском обществе.  А.Родзянко был членом «общества любителей словесности, наук и художеств» (1825), близкий к декабристам и совмещал свои оппозиционные настроения, присущие определенным слоям российского дворянства, с украинским патриотизмом и отрицанием российской политики в Украине.  Он был другом Г.Державина, А.Пушкина, С.Аксакова и участвовал в российском литературном процессе.  В то же время имел дружеские отношения с Т. Шевченко и был известен своим патриотизмом.  Родзянко были родственны казацко-шляхетским семьям Лясевичей, Ломиковских, Оболонских, Остроградских, Старицких (потомками Родзянко были, в частности, Старицкий и Л.Старицкая-Черняховская) с выразительными украинскими настроениями.

Взаимоотношения Т.Шевченко с украинским «панством» были неоднозначны — ведь в этой среде было, по выражению поэта, немало «дворян с кокардой на лбу».  Однако там также хватало и фигур, которые сочетали свой аристократизм с гуманностью, справедливостью и тактичным обращением с крестьянами, высочеством идей и чувств.  По свидетельству АА.Конисского, Т.Шевченко имел «простые, дружеские и искренние» отношения с Г.Тарновским, А.Козачковским, А.Лизогубом и многими другими.

А. Конисский свидетельствует, что в 1847, выезжая из Седнева, поэт оставил у Андрея Лизогуба немало своих рукописных поэтических произведений, в частности поэму «Наймичка», которую Кулиш опубликовал во втором томе своих «Записок о Южной Руси» без подписи Т  .Шевченко.  А. Конисский отмечает, что без укрытия А.Лизогубом произведений Шевченко «Украина не увидела бы ни» Наймички «, ни» Стодолі», ни» Псалмів Давидових», ни многого другого».

Поэта привлекали как гостеприимство хозяев усадьбы в Седневе, так и красота местной природы.  Братьям принадлежал прекрасный дом, который выходил в большой сад, раскинут на горе, которую «подпоясывали» река Снов, а за ней — живописные луга.  Этими живописными видами «упивался» гениальный украинский поэт.  18 марта 1889 пожар сжег дотла главный дом, а с ним сгорело много книг, древних актов и мемуаров, а также немало рисунков Т.Шевченко, которые он здесь оставил.  От большой панской усадьбы до сих пор сохранилась т.н.  «кам’яниця Лизогубів», казацкое здание 1690-го с выразительными стилистическим признаками раннего украинского барокко и перестройками второй четверти XIX в.

Поэтическое слово Т.Шевченко выполняло важную функцию преодоления изолированности верхов украинского общества от остального украинского социума, чего так стремилось достичь российское самодержавие.  Выразительным подтверждением этого является свидетельство о встрече Тараса Шевченко летом 1843-го с большой группой украинского дворянства в салоне украинской помещицы Татьяны Вильхивской в селе Мосовка Прилуцкого уезда.  Ее ход передает А. Конисский, ссылаясь на воспоминания А.Чужбинского.  Появление Т.Шевченко в аристократической украинской среде, его пламенное слово во имя освобождения Украины от национального угнетения были с энтузиазмом восприняты многими ее представителями.

После выхода в свет «Кобзаря» поэт уже был хорошо известен среди упомянутого общества, и оно горячо приветствовало его в салоне Т.Вильхивской.  «Цілий день, — отмечает А.Конисский, — увага гостей була звернена на поета. Шевченко небавом став з усіма як своя людина і був наче дома. Чимало вродливенького жіноцтва читало йому з голови його власні твори. Така-то велика, така міцна сила рідного слова! Воно, наче гарячим духом огню, розтоплює, немов віск той, навіть заскорипіле серце; чистим мителем обмиває на душі бруд антинаціональний і попсований організм духовний лагодить і гоїть, а на духові і моральні виразки виливає незримою цівкою цілющого бальзаму животворного! О велика-превелика вага і міць рідного слова!»

Необходимость противодействия русификаторской политике осознавали многие представители украинской аристократии, которая нередко могла почувствовать на себе отвратительные проявления «обрусения» в сочетании с откровенным вандализмом, издевательством над украинской духовностью.  Так, в Густынском монастыре (его посетил Т.Шевченко в 1840-х годах) присланный из России настоятель Паисий изувечил в церквях монастыря все, что не укладывалось в московско-византийский монашеский аскетизм и деспотизм и проявляло украинскую независимость.  Были замазаны древние фрески, повреждены портретные изображения опекуна украинского православия князя Михаила Вишневецкого.  Так же был осквернен семейный склеп прилуцких полковников Горленко, с образов сняты одежды с их гербами, а также гербом гетмана Самойловича.

Несмотря на все ассимиляционные трансформации части украинского дворянства, которые вели его к интегрированию в имперскую систему, немало его представителей проявляли органическое неприятие чуждой им системы и пытались сохранить традиционную привязанность к выработанному предшествующими поколениями образу жизни.

Конечно, Т.Шевченко видел и отрицательные проявления социального поведения украинского дворянства и остро реагировал на все ее проявления.  Ведь и потомки казацкой старшины, которые, по выражению А.Конисского, были отравлены «чужеземным бюрократизмом и полудой голунов», в определенной степени пользовались правом продавать людей.  Однако поэт понимал, что «корень бідування України лежить не єдине в самих тільки панах, а в загальнонаціональній і соціально-моральній темноті і панів, і людей». Именно попыткой Т.Шевченко пробудить в сознании украинского аристократической слои осознание необходимости национально-освободительного чина, протянуть руку крестьянству ради совместной борьбы за освобождение Украины и было продиктовано его «Посланіє до мертвих, і живих, і ненароджених земляків в Україні і не в Україні сущих».

Несмотря на острое отвращение к проявлениям антигуманного поведения украинского дворянства, которые иногда наблюдал Т.Шевченко, он, однако, понимал его общественную роль и значение в освободительной борьбе.  Этого, к сожалению, не понимали поздние деятели украинской народнического движения, которые отрицали общественную значимость деятельности представителей украинских «эксплуататорских» слоев для своей Родины.  Т.Шевченко не прекратил контактов с этим слоем, наоборот — он все время находился в его среде, пытаясь привить ее понимание общенациональных целей и необходимость сдерживания негативных «классовых» инстинктов: «Обніміте, брати мої, найменшого брата — нехай мати усміхнеться, заплакана мати. Благословить дітей своїх твердими руками і діточок поцілує вольними устами».

Шевченково стремление к утверждению в украинском обществе национального единства и примирения между украинским панством и крестьянством, кроме всего прочего, базировалось на достаточно выразительной социокультурной почве, которая имела свои исторические предпосылки. Эта определенная близость обоих социумов определялась традиционным социально-экономическим сродством казацкого и крестьянского землевладения, которое нашло свое наиболее полное выявление во время освободительной войны под предводительством Б. Хмельницкого и продолжалось в течение долгого времени существования обоих социумов рядом, с соответствующими взаимовлияниями, в дальнейший исторический отрезок.  Казачество было открытым социумом и вобрало в свою среду как шляхту, так и крестьянство с определенными традициями обоих классов-сословий.  Казацкий быт, способ хозяйствования на земле мало чем отличались от крестьянского.  Во многом была общей художественная эстетика как селянской хаты, так и казацкого дома.  Казацкая старшина как новый элитарный социум еще долго сохраняла эти общие признаки быта, и лишь в конце XVIII века  в домах казацко-старшинской аристократии началось укоренение западноевропейских художественных вкусов в российской обертке.  Подтверждением может служить, в частности, портрет прямого предка гетмана Павла — Михаила Васильевича Скоропадского, одного из самых образованных людей своего времени в Украине.  Во втором браке он был женат на дочери гетмана Данила Апостола, в честь которого Павел Скоропадский назвал своего сына — гетманича.  На портрете, который хранится в Национальном художественном музее Украины в Киеве, Михаил Скоропадский одет в российское наряды, но это художественное произведение имеет все стилистические признаки украинской парсуны XVIII века с своеобразной иконописной манерой изображения лица портретируемого, традиционным барочным ракурсом фигуры и пр.

Примечательно также, что упомянутая выше «кам’яниця Лизогубів» в Седневе также проявляла связь с украинской селянской архитектурной традицией — она ??повторяет планировку селянской хаты с сенями, которые делят строение на две части.  Во второй четверти XIX в.  над крыльцом надстроена зубчатая башня с контрфорсами.  Украинские традиции, старосветские обычаи и привычки долгое время продолжали свою жизнь в великопанских домах в Украине до бурных событий, вызванных революцией 1917-го.

Эта близость к украинскому селу и его быту была органичной в мировосприятии многих семей — потомков казацко-старшинского слоя, в воспитании детей, которые не были отчуждены от традиционного земледельческого труда крестьянина.  Скоропадский, по свидетельству его внука гетмана П. Скоропадского, приучал его к хозяйствованию — строительству крестьянской избы, ко всему циклу выращивания и сбора урожая, его обмолота и пр.  Пребывание в селянской среде детей будущего гетмана также стало важным фактором в формировании их «украинства», усвоении родного языка и утверждении национального сознания.

Органические и разнообразные связи многих украинских дворянских семей с селянской средой свидетельствовали, что их бессмысленно подменять только «классовой борьбой» и абсолютизировать противоречия между обеими классами-станами, как это делалось российскими марксистами и их украинскими последователями.

Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»