На пороге вечности

В 1856 году в Киевском университете появились «галушкоеды» или, как они сами себя называли, пуристы — протестанты против лености и пирушек, господствовавших в студенческой среде. «Борцы за здоровый образ жизни», если перейти на современный язык.

После первого собрания на частной квартире, в котором приняло участие двадцать человек, в кружок на следующий день вступили еще восемьдесят. На своих собраниях молодежь читала стихотворения, музицировала, приглашая известных в то время композиторов, артистов, литераторов и офицеров, которые вернулись с Крымской войны, а также вместе посещала театральные и оперные  представления. На лекциях сидели в национальной одежде. Когда же доходило до угощений — на современном языке — фуршета — то спиртного не признавали: отдавали преимущество украинским галушкам и чаю. В их поведении было много детскости, но вылилось это в очень серьезную акцию.

Начинали с изучения искусств, а закончили политикой: к началу 1857 года в Киеве действовало семь нелегальных кружков, в которых большинство были украинцами и поляками. Они пропагандировали произведения Тараса Шевченко, а также по рукам ходил  герценовский «Колокол», и, по свидетельству одного из современников, «каждый его номер переписывался от руки в тысячах экземпляров и читался с большим энтузиазмом...». Новые прогрессивные идеи требовали выхода на народные массы.

14 сентября 1859 года инициативная группа «галушкоедов» обратилась к попечителю Киевского учебного округа Н.И. Пирогову с «прошением»: «Желая доставить мальчикам местного ремесленного училища средства для начального образования, мы, нижеподписавшиеся, просим ваше превосходительство  разрешить нам открыть в помещении Киево-Подольского дворянского училища воскресную школу». Почти в то же время Пирогову поступила записка от университетского профессора И.В. Павлова: «Некоторые из пп. студентов университета св. Владимира из человеколюбия пожелали...  заняться в праздничные дни бесплатным элементарным обучением детей рабочего класса мужского пола. По этому поводу им угодно было с разрешения вашего пр-ва обратиться ко мне с просьбой помогать им советом при  преподавании, которые они надеются на себя взять. Считая, что я не имею права отказываться от обязанности в интересах общего дела, мне предлагаемого пп. студентами, имею согласно обязанности совести для себя бесплатно всячески способствовать в педагогическом отношении успехам их бескорыстного мероприятия».

Пирогов удовлетворил просьбу студентов, после чего воскресные школы для детей крепостных, рабочих и ремесленников начали открываться в разных городах. Не только при промышленных предприятиях, но и при церквях и костелах. Посещали их дети крепостных, которых помещики отдали в городские мастерские для овладения ремеслом, и дети рабочих в возрасте от восьми до двадцати лет. И что интересно! Именно в таких школах внедрялась новая педагогика, свободная от  учительского деспотизма и схоластики, базировавшаяся на понимании человеческой психологии, дававшая толчок к самоусовершенствованию. При этом с учениками работали в кружках и даже на дому.

Летом 1859 года в Украину приехал Тарас Шевченко и проявил огромный интерес к воскресным школам. Ведь одной из задач Кирилло-Мефодиевского общества, к которому великий поэт принадлежал, было основание таких школ, где даже точные науки должны были бы преподаваться на украинском языке. Борьбу за идеалы воли и правды на земле поэт связывал с распространением в народе образования. Достаточно вспомнить его стихотворение, чтобы это понять:

«І день іде, і ніч іде,

І голову схопивши в руки,

Дивуєшся, чому не йде

Апостол правди і науки?»

Тогда же Пантелеймон Кулиш уже выпустил свою «Грамматику» и переслал ее в Нижний Новгород, где поэт, возвращавшийся из ссылки, задержался, ожидая от властей разрешения на проживание в Петербурге. По этому поводу в дневнике Тарас Шевченко оставил восторженные строки: «Как прекрасно, умно и благородно составлен этот совершенно новый букварь. Дай Бог, чтобы он привился в нашем бедном народе. Это первый свободный луч света, могущий проникнуть в сдавленную попами невольничью голову». А в письме к Кулишу Шевченко написал: «Грамматика» твоя так мне на сердце пала, что я не знаю, как тебе и рассказать. Расскажу когда-то, как даст Бог, увидимся, а теперь только благодарю, еще раз благодарю, и более ничего».

Но учебная книжка Кулиша имела один недостаток: она была слишком роскошно издана, следовательно и дорогая: заплатить за нее 50 копеек мог не каждый. И Шевченко приходит к выводу, что для воскресных школ необходима очень дешевая книжка с большим тиражом, и берется такую написать, еще и издать за собственные средства. Но где взять деньги? Для этого в сентябре 1860 года на выставке в Петербуржской Академии Шевченко представляет пять офортов и автопортрет. На этой картине, которая хранится в музее Украинского искусства, Шевченко изображает себя юношей в вышиванке, свите и меховой шапке, правда, с очень грустными глазами. Какое душевное состояние побуждало его к отходу от реализма?  Неудачное ухаживание за Ликерией Полусмаковой, от которой он услышал «старый и плохой»? Или предчувствие близкой смерти?

По этому поводу в «Русском художественном листке», который в Петербурге издавал Василий Тимм, написано: «Известный малороссийский поэт Т.Г. Шевченко выставил пять очень удачных гравюр и свой собственный портрет, нарисованный масляными красками. Мы слышали, что художник имел целью разыграть этот портрет в лотерею, сбор от которой он назначил на издание дешевой малороссийской азбуки. От всего сердца желаем, чтобы этот слух подтвердился и чтобы задуманному Т.Г. Шевченко способствовал всяческий успех». И это пожелание исполнилось: за офорт «Вирсавия» Шевченко был удостоен звания академика гравюры.

Неизвестно, был ли автопортрет разыгран в лотерею, или за него сразу заплатила деньги жена младшего брата царя Николая Первого... Весьма интересная личность! Прежняя вюртембергская принцесса Фредерика Шарлотта Мария, перекрещенная в Елену Павловну, была женщиной редкого ума и энциклопедических знаний. Сам император называл свою невестку «ученым», к которому он отсылает «европейских путешественников», и «разумом» царской семьи, а Александр Пушкин писал о ней, что «при дворе она не ко двору». Воспитанница пансиона писательницы Кампан, Елена Павловна слушала лекции Жоржа Кювье и до конца жизни с ним переписывалась. По отзывам современников, ей «доставляло искреннюю радость «давать крылья таланту-начинающему и поддерживать талант, который развился». Дружила с Иваном Тургеневым, способствовала посмертному изданию произведений Николая Гоголя, оплатила перевоз на Родину полотна Александра Иванова «Явление Христа народу» и фотокопии с этой картины, что тогда стоило очень дорого. Во время Крымской войны она мобилизовала на помощь раненным группу хирургов во главе с Пироговым и создала первую в мире фронтовую бригаду сестер милосердия   — предшественниц современного Красного Креста. Еще после  нее осталось Русское музыкальное общество с его консерваториями, для чего ей ввиду нехватки средств пришлось продать свои брильянты. Потеряв четырех дочерей, которые умерли маленькими, она в память о них учредила в Москве больницу для детей.

Как она вышла на нашего гения и оценила его талант? А в селе Карповка Полтавской губернии у Елены Павловны было имение, которое она изредка посещала, поэтому Украина была ей не чужая. Когда был разыгран в лотерею потрет Жуковского для сбора средств на выкуп из крепостничества Тараса Шевченко, она дала большую часть денег, да и вообще всю жизнь материально поддерживала нашего гения. Именно в салоне этой принцессы зародилась идея реформ относительно освобождения крепостных из неволи, которую воплотил в жизнь Александр Второй.

Следовательно, благодаря деньгам невестки императора Елены Павловны Шевченко написал и издал свой учебник.

Почему букварь называется «Южнорусским»? Наиболее вероятно    — по цензурным соображениям; характерно, что сам Шевченко никогда не употреблял это слово. Как ни скрывал поэт то, что и в этой учебной книжке он утверждал идеалы свободы, а все равно в Главном управлении цензуры сохранился документ, содержание которого свидетельствует о многом: «Запрещение печатать эту книжку не имело никаких законных оснований, но содействие от имени правительства ее распространению в Малороссии  как народного учебника вряд ли было бы уместным. Издание этой книжки, равно как и других, подобных ей, которые скомпонованы для простонародья Малороссии на малороссийском языке, хотя и напечатанных русскими буквами, имеют целью опять побуждать к отдельной жизни малороссийскую народность, постепенное и надежное слияние которой в одно неразрывное целое с народностью великорусской должно... быть предметом ненасильственных, но никоим образом не менее постоянных стремлений правительства».

Несмотря на «эзопов язык», неприятности не заставили себя ждать; когда Шевченко послал через доверенных лиц книжку для продажи посетителям воскресных школ Киева, Чернигова, Полтавы и других городов, то местные властистали мешать ему в этом. Примером может быть история с несколькими тысячами экземпляров, на распространение которых по сельским школам киевский митрополит Арсений не дал согласия. Поэтому нечего удивляться, что позже «Букварь» Шевченко попал в список запрещенных книжек.

Крестьянский сын, овладевший грамотой у дьячка, Шевченко имел собственные представления относительно начального образования для детей и взрослых. Изданный на серой бумаге «Букварь»  Шевченко, в отличие от «Грамматики» Кулиша, невзрачный; в мягкой обложке, объемом всего 24 страницы. Книжка содержит азбуку печатных и рукописных букв, тексты для чтения по слогам, перепевы поэта отдельных псалмов Давида, пять ежедневных молитв, цифры и таблицу умножения до 100. Еще — думы об Алеше Поповиче, Марусе Богуславке и тринадцать народных пословиц, среди которых есть и такое: «Ложью свет пройдешь, но назад не вернешься».

Но с первых строк исполненная глубоко гуманистическими и демократическими идеями, эта скромная книжка очень скоро стала самой популярной среди беднейших слоев украинского населения. Там есть настоящие моральные перлы, на которые наш народ не мог не отозваться:

«Чи є луч-че, кра-ще в світі,

Як у-ку-пі жи-ти.

З бра-том  доб-ро пе-вне

По-знать, не ді-ли-ти?»

Или;

«По-мо-лю-ся Гос-по-де-ві

Сер-цем о-ди-но-ким

І на злих мо-їх по-гля-ну

Не-злим мо-їм о-ком.»

В первой половине января 1861 года Тарас Шевченко писал П.Ф. Симиренко:

«Составил я и издал букварь для наших сельских школ в количестве 10 000 экземпляров и продаю его в пользу тех же сельских школ по три копейки за книжечку. Через вашего киевского комиссионера г.Предлаткина послал на ваше имя одну тысячу букваря.

Когда соберу за букварь все деньги, то думаю издать в таком же объеме букваря и личбу или арифметику. А потом космографию и географию нашего края, преимущественно в большем обьеме, но не дороже 5    коп. Потом краткую историю нашего сердешнего народа. И когда все сие сотворю, тогда назову себя почти счастливым. О многом и многом нужно бы писать вам, но я нездоров и так гнусно ослабел, что едва пером двигаю».

24 февраля известный общественный деятель, историк и поэт, один из руководителей Кирилло-Мефодиевского общества Николай Костомаров посетил больного, и Шевченко похвастался ему золотыми часами — единственной ценной вещью, которую приобрел. Тем часам суждено было отсчитывать только два дня жизни поэта... 26 февраля в 5 часов 30 минут на сорок седьмом году Шевченко умер. Приводим воспоминания Николая Семеновича Лескова, названного самым национальным из русских писателей, о последних посещениях великого украинского поэта, впервые опубликованные в газете «Русская речь» за 9 марта.

«На столе, перед которым он сидел, лежали две стопки сочиненного им малороссийского букваря, а под рукою у него была другая «малороссиская грамотка», которую он несколько раз открывал, бросал на стол, вновь открывал и вновь бросал. Видно было, что эта книжка очень его  беспокоит.

... — От як би до весни дотянуть! — сказал он после долгого раздумья. — да на Украйну... Там, може би, і полегшало, там, може б, ще хоть трошки подихав». Мне становилось невыносимо, я чувствовал, как у меня набегали слезы.  Он расспрашивал меня о Варшавской железной дороге и Киевском шоссе. «Да! — сказал он. — Когда б скорее ходили почтовые экипажи, не доедешь живой на сих проклятых перекладных, а ехать нужно, — умру я тут непременно, если останусь».

Я стал прощаться. «Спасыби, що не забуваєте,   — сказал поэт и встал. — Да, прибавил он, подавая мне свой букварик. — просмотрите его и скажите, что вы о нем думаете». С этими словами он подал мне книжку, и мы расстались... навсегда в этой жизни». Дальше Лесков миловался только благородным челом Шевченко в обрамлении лаврового венка в гробу.

Та «малороссиская грамотка», о которой говорится в воспоминаниях русского писателя, — «Грамматика» Кулиша, из-за которой между Шевченко и его надменным издателем вспыхнул конфликт. «Почав «Кобзарем», а кінчив «Букварем», — эти слова, по-видимому, доставили большую боль Шевченко.

Следовательно,  Тарас Григорьевич занимался своим букварем для воскресных школ до последнего дня жизни.

..О дружбе великого поэта с детьми осталось много свидетельств современников. Лакомства, которые он им покупал, веселые игрища, которые  с ними заводил, забавляли его не меньше, чем юных друзей... «Меня дети любят, — с теплотой говорил он. — А кого любят дети, тот еще не совсем плохой человек».